А стрелы, бывает, летят, будто пули – простому глазу не видно.
– Ах ты, с-сука! – закричал Ванитов и, уцепившись руками за борт коляски, изогнулся, словно рыба, с силой ударил седобородого ногой.
У того от удара руки вскинулись, будто две бескостные веревки, мотоциклист подбито вскрикнул и свалился с сидения на снег. Ванитов прыгнул на него сверху, ухватил одну руку за кисть, резко дёрнул на себя. Душман заревел, Ванитову показалось, что он слышит хруст ломаемой кости, нервно дёрнулся и ослабил нажим – сам терпеливый и к боли относящийся спокойно, он боялся боли чужой, как боялся чужих слёз, чужого крика и чужой беды. Майор Денисов, а до него начальник разведки майор Ермилов не раз говорили Ванитову, что это человеколюбие когда-нибудь погубит его, чтобы быть таким, Ванитову одной жизни не хватит, тем более – жизни солдатской.
Прав был один майор, прав был другой майор – не надо было ослаблять Ванитову нажим – седобородый расценил это как немощь, минутную уступку – воспользовавшись ею, потянулся за пистолетом, на ходу вцепился зубами Ванитову в большой палец; у старшего сержанта перед глазами вспыхнул огонь, он запрокинулся назад, выдирая руку из зубов, в это время над его ухом грохнул выстрел, оглушил, пуля прошла мимо, с тонким звуком скребнула небеса. Ванитов ударил седобородого кулаком по затылку, тот, отключаясь, успел выстрелить ещё раз и вот ведь как – попал в укушенную руку. Пуля по касательной вырвала Ванитову кусок ладони.
– С-сволочь! – закричал старший сержант, угольно-чёрные волосы его взмокли, по скуластому монгольскому лицу потёк пот.
Он изогнулся, ногою прижал пистолет к снегу, вдавил его, потом перевернул душмана лицом вверх.
Широкое, посеченное оспой лицо мотоциклиста было залито кровью, нос расплющен о камень, седая ухоженная борода пропиталась бурачным соком, сделалась красной. К Ванитову по снегу подкатился Бессарабов, с ходу ударил мотоциклиста ногою в бок – у того от удара гулко ёкнула печёнка.
– Не надо, – поморщился старший сержант, – он уже без памяти.
– Ранило, тёзка?
– Перевяжи! – Ванитов, отвернувшись в сторону, сунул окровавленную руку другу – не хотел видеть раны.
Схватка уже закончилась. Она заняла всего несколько секунд. На снегу валялись перевернутые мотоциклы, у некоторых ещё продолжали крутиться колёса – киношный кадр, почему-то в кино всегда, когда сбивают мотоциклистов на ходу, у опрокинутых «харлеев» и «БМВ», лихо посверкивая спицами, крутятся колёса.
Мотоцикл с коляской, который вёл седобородый душман в маньчжурском малахае, совершил два круга и, ткнувшись передний колесом в опрокинутую «хонду» с мятым бензобаком, остановился и заглох.