Вот, например, мы попробовали дрессировать Последнего-из-Могикан. (Мы ведь своими глазами убедились, что он срочно нуждается в самом внимательном воспитании.) Стаффан задумал подготовить его к участию в осенней выставке собак. Правда, он не мог выступать по разряду породистых собак.
— Ему не хватает нужного свидетельства о родословной, — сказал Стаффан. — Но в благородстве он ничуть не уступает ка-кой-нибудь там колли или китайскому мопсу. Ты только посмотри, какая у него благородная осанка и как он держит хвост!
Стаффан считал, что это чуть ли не расизм — делать различие между той или другой собакой или между собакой и свиньей. «Отсталость и предрассудки» — вот как это называется.
И значит, оставался один-единственный шанс — контрабандой протащить Последнего-из-Могикан на испытания по выучке. А протащить его было бы легче, если б прибавить к его имени что-нибудь такое аристократическое. Ну, например: Последний-из-Могикан д'Альбу. Стаффан утверждал, что уже одно имя очень много значит.
Но успехов наш ученик пока что не делал никаких. Сколько вечеров проторчали мы у Бродяги, добиваясь, чтобы наш Могиканин хотя бы на поводке научился ходить как полагается! «К ноге!» — командовали то Стаффан, то я. Но наш Могиканин всё равно шёл как попало, то забегал вперёд, то отставал. То оказывался справа, то слева.
Стаффан уткнулся во всякие там книги по воспитанию собак, которые он взял у своего папы. В комнате у него теперь везде валялись журналы «Спортивная охота с собакой», «Собаковод-любитель» и ещё какие-то. Он с головой влез в это самое воспитание и воспитывал страшно терпеливо и настойчиво. Он то ласково уговаривал, таким сладеньким, как мёд, голосочком, то сурово отчитывал, будто какой-нибудь старый капрал.
Бродяга изо всех сил помогал нам дрессировать Последнего-из-Могикан. Он, например, смастерил подходящие козлы, через которые наш Могиканин должен был научиться прыгать. Он сделал лестницу, на которую мы просто обязаны были научить его взбираться. Он давал нам полезные советы и развлекал нас весёлыми песенками под гитару. Он подбадривал нас, когда мы уже готовы были отступиться от нашего бестолкового Могиканина, который упорно не желал усваивать то, что мы старались ему вдолбить.
Бродяга считал, что мы делаем очень важное дело. Искренне так считал. Это уж точно. Для него это была не просто шуточная забава. Они со Стаффаном могли часами обсуждать всякие там приёмы и хитрости дрессировки, а ученик вертелся тут же и доверчиво тыкался своим пятачком им в ноги.
Нет, кой-чего мы всё же добились! Последний-из-Могикан стал гораздо ласковее. Он уже узнавал нас. Когда мы приходили, он кидался нам навстречу и так смотрел на нас своими свиными глазками, будто хотел спросить: «А что мы сегодня будем делать? Уж сегодня я буду очень стараться угодить вам, честное слово!»