Итак, Вирхов пришел к однозначному выводу о патологической природе отличительных черт неандертальского человека. Однако неверно было бы утверждать, что он стоял на этом неколебимо. Еще в 1873 г. он признал, что речь может идти о своеобразном антропологическом типе, но об индивидууме, перенесшем болезнь, поэтому для его типологической оценки нужны новые более однозначные подтверждения. 14 лет спустя, после находок в пещере у бельгийского города Спа, он аргументировал свою сдержанную позицию тем, что по поводу возникновения человека пока не существует ничего, кроме спекуляций, а последние не составляют предмета научных дискуссий. В 1892 г. он вновь разъясняет, что не отрицает значения неандертальских костей, а лишь не считает их подходящим и представительным материалом для суждения о возрасте и их эволюционном положении. Наконец, на съезде немецких антропологов и археологов в 1899 г. — уже как старейшина немецкой науки и один из наиболее уважаемых деятелей науки Центральной Европы — Вирхов признает, что традиционное мышление воздвигает серьезный барьер на пути научного прогресса и что нельзя далее предполагать неизменность современной формы человека в ходе исторического развития, поскольку в более древние геологические эпохи человек, безусловно, прошел ряд определенных и необратимых изменений.
К тому времени стали известны другие находки неандертальского человека (хотя полных скелетов среди них все еще не было); определенную роль сыграла и недавняя находка питекантропа на острове Ява, тоже, правда, Вирховым отвергнутая. Мы, разумеется, не рискнем утверждать, что объективная роль Вирхова в этой «битве ученых» была позитивной, и среди мотивов, которыми он руководствовался, нельзя не принять во внимание его личную антипатию к Э. Геккелю и манере последнего пропагандировать дарвиновские идеи в антропологии. Речь идет лишь о том, чтобы постараться понять его научные доводы и не представлять Вирхова неизменно, ради эффекта повествования, в качестве образца невежды или явного ретрограда.
Впрочем, некоторые другие антропологи часто придерживались еще менее обоснованных мнений, причем отнюдь не находясь под влиянием Вирхова. Известный парижский ученый А. Катрфаж на конгрессе 1874 г. в Стокгольме отмечал сходство сохранившейся верхней части черепа неандертальца с черепом короля Шотландии Роберта Брюса и других исторических личностей; другой специалист, уже на конгрессе в Брюсселе, утверждал, в свою очередь, что он неоднократно сам встречал на улицах Брюсселя людей с подобными надбровными дугами и низким лбом. Эти ученые, чьи имена пользовались не намного меньшей славой, чем имя Вирхова, таким образом, вообще не учитывали отличий неандертальца от современного человека.