— Да, матушка. — Я снова почтительно склоняюсь, потом выхожу вместе с монахинями, чуть не подпрыгивая от возбуждения.
— Сперва в оружейную, — едва выйдя в коридор, объявляет сестра Арнетта.
— А по-моему, ее для начала следовало бы одеть, — возражает сестра Беатриз. — Если нет платья, как ты решишь, какое оружие можно под ним спрятать?
— Тоже верно, — говорит сестра Арнетта, но у нее вырывается вздох, и я начинаю думать, что женские искусства сестры Беатриз нравятся ей ничуть не больше, чем мне.
Тем не менее, когда мы добираемся до чулана во владениях сестры Беатриз, у меня отваливается челюсть. Здесь я ни разу еще не была. Кругом платья всех мыслимых цветов и покроев. Они висят на деревянных гвоздях и лежат стопками. Шелк, бархат, парча… Чего только нет!
Сестра Беатриз уже высмотрела что-то среди этих сокровищ.
— Вот! Пожалуй, это подойдет!
Она выдергивает из груды бархатное одеяние красновато-коричневого, осеннего цвета. Перед корсажа весь вышит золотыми и зелеными нитками; подобной красоты я еще не видала. Сестра прикладывает ко мне платье и щурится, после чего отрицательно качает головой.
— Нет. В нем твоя кожа выглядит землистой.
Я не очень хорошо понимаю, что значит «землистая», но платье до того нарядное — я с сожалением провожаю его глазами, когда оно шлепается в общую кучу.
Затем ко мне прикладывают парчовое платье глубокого красного цвета. На мой вкус слишком яркое.
— Может, сразу знак у меня на лбу нарисуете? — ворчу я.
Беатриз хмыкает:
— По-твоему, явиться черной вороной на павлиний бал — это верх скрытности?
— Нет, сестрица.
Она снова хмыкает, на сей раз довольная, что я поняла. После этого платья следуют одно за другим. Их десятки, и все оказываются слишком широки, или коротки, или цвет ее не устраивает (либо меня). Наконец Беатриз откуда-то извлекает пурпурно-красное бархатное одеяние и расправляет его на вытянутых руках. Они с сестрой Арнеттой обмениваются взглядами.
— Вот это, по-моему, как раз!
Я хмурюсь:
— А где корсаж?
— На месте, только он очень низкий, — отмахивается сестра Беатриз. — В венецианском стиле. Дабы лучше подчеркивать твои женские прелести.
Сестра Арнетта тоже разглядывает платье, задумчиво постукивая пальцем по подбородку.
— С этим можно поработать, — заявляет она наконец, и сердце у меня падает.
Я отнюдь не уверена, что я готова с этим платьем «работать». Вернее, не с ним — в нем!
Однако спорить бессмысленно, и сестра Беатриз сует наряд мне в руки:
— Надевай, посмотрим, как будет сидеть.
Я удаляюсь в уголок, за ширму для переодевания. Платье несу осторожно, словно новорожденного младенца, страшась, как бы прикосновение пальцев не попортило нежную ткань.