— Какой статьи? — Искусственное изумление прозвучало в голосе нахмурившегося штурмана.
— Статьи за вашей подписью в нашу газету, — терпеливо разъяснил Калугин. Эти разъяснения и уговоры он уже давно привык воспринимать как часть своей фронтовой работы. — Я уже говорил вам, товарищ Исаев. Что-нибудь на тему «Штурманская работа в боевом походе». Поскольку вам, конечно, некогда писать самому, я запишу ваши мысли, потом дам статью вам на утверждение.
— Штурманская работа в боевом походе… — со снисходительным сожалением повторил Исаев. — А что можно сказать интересного об этой работе? Где вы видите здесь материал для статьи? Вот если, бы пришли ко мне в мирное время… — Его лицо приобрело мечтательное выражение, он сильнее сгорбился над картой. — Знаете, где я был бы сейчас в мирное время? Шел бы где-нибудь под Южным Крестом, в Антарктике или у Огненной земли, прокладывал бы новые пути нашего торгового флота. Я, знаете ли, не военный. Штурман дальнего плаванья. На ледоколах много ходил… Обогнул самую южную оконечность Африки — мыс Доброй Надежды — на транспорте «Революционер». Самую северную оконечность Африки — мыс Бон — на транспорте «Каганович». Видел три Золотых Рога: во Владивостоке, в Константинополе, в Сан-Франциско… Видел остров Слез при входе в Нью-Йоркский порт. На ледоколе «Карл Маркс» прошел Северным морским путем через пять морей Ледовитого океана… А теперь вот помогаю засорять минами эти самые пути…
— …Чтобы сохранить достижения мирного времени, — сказал Калугин.
— Не думайте, что я жалуюсь на судьбу, — угрюмо усмехнулся штурман. — Правда, я хочу не разрушать, а творить, не забивать минами моря, а прокладывать новые маршруты. Вы знаете, когда, по плану товарища Сталина, мы проложили Северный морской путь, какую пользу принесли стране? Чтобы доставить груз из Одессы на Колыму южным морским путем, нужно пройти свыше двенадцати тысяч миль. Из Мурманска же до Колымы всего около трех тысяч миль. В четыре раза меньше расхода человеческих сил и горючего!
Он глянул на приборы, что-то тщательно записал.
— Но вот приходит война, и штурман дальнего плавания превращается в штурмана каботажа… Нет, я не жалуюсь, товарищ Калугин. Скольким людям эта война принесла огромные несчастья. У скольких отняла многое дорогое… Наш командир…
Он вдруг осекся, зажег погасшую папиросу. Очень отчетливо тикал в тишине лаг, красные искры пробегали под стеклом эхолота.
Калугин взглянул на диван. Командир корабля спал, отвернувшись к переборке. Из-под меха воротника был виден край его разгоряченного сном лба, светлые волосы, взъерошенные на затылке.