— Кто вы такая? — отрывисто спросил Агеев.
Женщина молчала, стиснув бледные губы, будто не поняла вопроса.
— Кто вы такая, как ваша фамилия? — повторил Агеев.
— Я… — она переводила с Агеева на летчика огромные светлые глаза. — Я жена советского офицера, он служит на севере… Медведев…
— Вы жена старшего лейтенанта Медведева? — почти вскрикнул Агеев. Обычная выдержка изменила ему.
— Да, я жена Медведева, — повторила женщина, как эхо.
Она зашаталась. Боцман бережно подхватил ее, опустил на камни. Она была необычайно легка, с тонкой морщинистой шеей, с ввалившимися щеками.
— Хэв сем дринк![4] — сказал заботливо англичанин. Развинтил висевшую на поясе фляжку, большой ладонью приподнял голову женщины, влил ей в рот несколько капель. Она проглотила, закашлялась, оттолкнула флягу. Села, опершись худыми руками о камни.
— Уведите меня! — умоляюще посмотрела она на Агеева. — Они нагонят, убьют вас, меня будут мучить снова…
Летчик быстро заговорил. Боцман вслушивался изо всех сил. Ждал услышать что-нибудь о жене Медведева. Но летчик говорил совсем о другом: он тоже торопил итти.
— Джермэн, джермэн, — произнес он несколько раз, указывая на скалы.
— Итти-то вы можете? — с сомнением взглянул на женщину Агеев.
— Я могу итти, я могу! — вскричала она. Вскочила, пошатнулась, запахивая халат на груди. Это был именно халат — из грубой дырявой холстины. Напряженный свет излучали ее широко открытые глаза.
— Никогда не видел раньше таких глаз, — рассказывал потом Агеев. — Прямо они меня по сердцу резанули…
Да, положение становилось невероятным, как в сказке. Он приведет на пост не только летчика, приведет жену командира. Такое совпадение! Кому-нибудь рассказать — засмеют, скажут: «Трави до жвака галса!»
— Ну что же, итти так итти! — сказал, наконец, боцман.
Он пошел не по прежней дороге. Повернул к берегу фиорда, неловко подхватил женщину под руку. Она торопилась, скользя по камням. Англичанин шел размашистым, твердым шагом.
Из-за скал доносился шелест волн. Они вышли к синей, вскипающей пенными барашками воде за лаковой черной линией камней. Туман рассеялся, светило высоко поднявшееся солнце, блестело на серой скорлупе раковин, на мокрой морской траве, опутавшей камни.
В одном месте осушка вдавалась глубоко в берег. Здесь море в час прилива билось, видно, в самое подножье отвесных утесов. Летчик стал огибать мокрые камни.
— Хелло! — окликнул Агеев.
Летчик оглянулся.
— Прямо! — Агеев искал нужные английские слова. — Стрэйт эхед!
Уже начинался прилив, небольшие волны, вскипающие пеной, набегали все ближе. Агеев снова сделал знак — итти прямо по обнаженному дну водной излучины.