Но прошло каких-то девяносто минут, и груз снова лег ей на плечи.
Никки отправилась домой сквозь вечернюю городскую духоту, пропитанную запахами канализации, мимо нагретых задень зданий, от которых даже после заката все еще исходил нестерпимый жар. В такие минуты, когда работа не поглощала ее целиком, когда тренировки не расслабляли, к ней всегда приходило одно и то же воспоминание. Прошло десять лет, но Никки казалось, что это случилось на прошлой неделе, прошлой ночью. Время не имело значения. Время ничего не меняло в ее воспоминаниях о Той Ночи.
В первый раз после развода родителей она приехала домой из колледжа на День благодарения. С утра они с матерью ходили по магазинам. К этому традиционному предпраздничному ритуалу теперь, когда мать осталась одинокой, Никки относилась как к священной миссии. Она старалась сделать этот День благодарения если не лучшим в их жизни, то хотя бы похожим на обычный — насколько это было возможно с пустым стулом во главе обеденного стола и призраками счастливого прошлого.
Вечером они вдвоем возились на кухне их тесной нью-йоркской квартиры — как всегда, пекли на завтра пироги. Пока они в четыре руки орудовали скалками, Никки отстаивала свое решение сменить специализацию с английской литературы на театр. А где палочки корицы?
Как они могли забыть палочки корицы? Мать никогда не позволяла себе класть в праздничные пироги молотую корицу, она молола ее сама. Как же они могли пропустить палочки, когда составляли список?
Никки обрадовалась так, словно выиграла в лотерею, когда нашла банку палочек в отделе специй супермаркета «Нортон Уильяме» на Южной Парк-авеню. На всякий случай она позвонила домой по мобильному. Никто не брал трубку. Когда включился автоответчик, она решила, что мама не слышит телефона из-за шума миксера. Но затем мать взяла трубку и, перекрикивая запись, извинилась — она вытирала перепачканные маслом руки. Никки раздражало жужжание автоответчика, но мать не умела выключить чертову штуку так, чтобы не прерывать разговор. Никки спросила, не нужно ли им еще чего-нибудь в магазине?
Подождала — мать отправилась на кухню посмотреть, не закончилось ли сгущенное молоко.
А потом донесся звон бьющегося стекла. И пронзительный крик мамы. У Никки подкосились ноги, она громко окликнула мать. Покупатели стали начинаться в ее сторону. Снова крик.
Услышав стук упавшей на пол трубки, Никки уронила банку с корицей и бросилась к выходу.
С силой распахнув дверь, она выскочила на улицу, где ее едва не сбил курьер на велосипеде.
Два квартала до дома. Она бежала, не отрывая телефона от уха, умоляя мать сказать хоть что-нибудь, взять трубку, объяснить, что случилось. Она услышала мужской голос, звуки борьбы. Жалобный вскрик матери и шум падающего тела рядом с телефонной трубкой.