В местном краеведческом музее хранились глиняные таблички, найденные при раскопках в начале века русским археологом Аргуновым. Фонд Аргунова пятьдесят лет стоял неразобранным – сам он умер от лихорадки в 1910 году. А никто из серьезных специалистов в Нукусе не бывал и не видел его находок. Бытовало мнение, что Аргунов раскапывал в Каракалпакии захоронения скифов или сарматов. Но я увидела эти таблички и не поверила своим глазам. Этот стиль ни с чем невозможно спутать – крылатые быки, драконы, рогатые рыбы, – настоящий ассирийский стиль! И я совершенно не удивилась, когда нашла на некоторых табличках ассирийские клинописные надписи. Это огромное открытие! Значит, влияние ассирийцев распространялось даже до степей Каракалпакии! Я написала об этом статью в «Вестник» Академии наук. Публикация произвела фурор, хотя Зайценогов – тот профессор, о котором я уже говорила, – пытался злопыхательствовать и поставить под сомнение мою научную квалификацию. Тем не менее меня приглашали в Москву и Ленинград, но я отказалась.
– Почему? – перебила Надежда тетку.
– Один раз мне уже пришлось полностью изменить свою жизнь. Васильевский остров я поменяла на Нукус не по своей воле, но еще раз все менять – не хочу! Буду жить в Нукусе до конца своих дней и продолжать исследование коллекции Аргунова.
– Но сейчас-то вы все-таки приехали! – не удержалась Надежда от шпильки.
– Я же тебе говорила, – начала тетя Вася с легким раздражением, – меня пригласили руководители Эрмитажа, а главное – мне просто необходимо сравнить таблички из коллекции барона Гагенау с аргуновскими. – И она ткнула пальцем в картинку на буклете.
– Тетя Вася, – ужаснулась Надежда, – неужели вы привезли из Нукуса всю его коллекцию?!
– Что ты, это очень маленькая ее часть! Я, конечно, хотела бы взять гораздо больше, но тогда пришлось бы заказывать железнодорожный контейнер, а у меня не хватило средств на его оплату.
Спектакль шел отлично. Зрители смеялись в нужных местах и даже хлопали по ходу пьесы, а не только в конце.
В последнем действии на Ольге был мужской костюм – черный бархатный камзол, кюлоты, а под камзолом – белоснежная батистовая рубашка с кружевами. Парика не было – ее собственные волосы как раз были нужной длины. По пьесе героине полагалось переодеться в юношу, и Ольга с удовольствием играла мальчишку – она имитировала походку, чуть сутулилась и загребала ногами, делала это чуть нарочито, потому что зрители знали, что она – не мальчик, а ее возлюбленный по пьесе – якобы нет. Когда она в качестве кавалера танцевала с очень богатой и глупой дамой, кто-то из зрителей даже крикнул: «Браво!»