— Остановиться? Но где?
Джеймс указал на черную тень, которая при приближении к ней оказалась разрушенной хижиной.
Под слоем снега, образуя причудливый рисунок на каменной кладке, разросся мох. Три бревна с разных сторон подпирали крышу. Внутри было темно, но убежищем от коварного ветра хибара служить могла.
— Здесь мы сможем найти приют, — продолжал рыжий шотландец. — Входите. Нам осталось сделать всего несколько шагов.
Девушка не шелохнулась, и ее спутник повторил:
— Это хлев… хижина… входите. Мне кажется, буря крепчает.
Ромэйн потуже закуталась в разорванную накидку и пригнула голову, чтобы защитить лицо от ветра. Поверх собственного одеяния ее коконом укрывал плащ спутника.
Путники направились к хижине. Каждый шаг давался с трудом и был изощренной пыткой. Маккиннон стиснул зубы, чтобы не издать постыдного стона: даже его выносливый организм сдавал.
Постройка оказалась значительно просторнее, чем он предполагал. Заметив, что дверь заклинило, Джеймс тихо выругался. Опередив женщину, он приналег и был с силой отброшен в снег обратным движением двери. Но путь был свободен.
— Уверены ли вы, что там мы будем в безопасности? — стараясь перекричать свист ветра, спросила девушка.
— Во всяком случае, это безопаснее, чем умереть от холода или найти свой конец в неизвестной могиле с помощью мальчиков Артея Даффи.
В голове Ромэйн завертелся рой самых неприятных мыслей, и ужас отразился на ее лице.
— Откуда вы знаете его имя? — Ромэйн отпрянула назад и прижалась спиной к стене. — Вы что… один из них?
Господи, спаси и помилуй! Не хватало ему еще ее страхов.
Рыжеволосый вцепился девушке в плечо и втолкнул ее внутрь. Захлопнув дверь, он принялся ей выговаривать:
— Неужели они стали бы стрелять в своего?
— Тогда… кто вы?
Вместо ответа шотландец всмотрелся в темноту, пеленой повисшую в хижине. Он прислушался, но не расслышал ничего, кроме стонов ветра в прорехах крыши, подобных тягучим жалобам шотландской волынки.
Снег таял на их одеждах и каплями падал на настил из соломы, покрывавшей пол. Морщась от неприятного запаха гнили и плесени, Джеймс выругался, когда льдинка, упавшая с крытой соломой крыши, попала ему под рубашку и, плача, потекла по позвоночнику.
— Мы не можем оставаться здесь, — сказала Ромэйн. Страх на ее лице уступил место брезгливости. — Это не лучше конюшни.
— Но лучше быть здесь, чем умереть от холода или встретиться с Даффи.
— Но я не могу находиться здесь, — пустилась в объяснения Ромэйн, — в то время как Брэдли мучается неизвестно где, — добавила она чуть слышно.
Джеймсу показалось, что девушка всхлипнула.