— Сначала возле тебя отирался этот пустышка Монткриф, и ты сбежала с ним, как обыкновенная потаскушка. Вернувшись из скандального путешествия, ты объявляешь мне, что взяла в мужья этого вшивого шотландца.
— Дедушка, Брэдли… — продолжать Ромэйн не могла: она неожиданно поняла, что известие о смерти ее возлюбленного могло еще не достигнуть Вестхэмптон-холла. Да и вряд ли кто-нибудь, кроме жителей нескольких забытых Богом шотландских деревушек, знал о разбойниках и убийцах, которые напали на карету.
— Говори, говори, — холодно отчеканил герцог. — Хотя пока я не вижу смысла в твоих объяснениях.
Опустившись на колени возле кресла деда, Ромэйн прошептала:
— Я тебе уже говорила: Джеймс спас мне жизнь.
— Женившись на тебе? — Губы герцога побелели. — Черт бы побрал эту Грэндж! Это она внушила тебе эту странную мысль, не так ли?
Ромэйн собралась было отвечать, но старик не дал ей и рта раскрыть.
— Не трудись объяснять мне, Ромэйн. Когда я сказал Грэндж, что хочу, чтобы она нашла тебя до того, как ты выйдешь замуж за Монткрифа, а в противном случае не желаю видеть тебя в доме, она неправильно поняла меня. Скажи мне, это она подсказала тебе, что спасти репутацию семьи можно, только выйдя замуж? Это она заставила тебя стать женой грязного шотландца?
Ромэйн покачала головой. Ей было бы намного легче, если бы дедушка извергал проклятия, вместо того, чтобы обращаться с ней с прозрачной искренностью. Потеря дедушки для нее еще тяжелее, чем потеря Брэдли.
— Джеймс не просто спас мою честь и репутацию семьи — он спас мне жизнь. Он освободил меня от … — неожиданно для самой себя Ромэйн произнесла слово по-шотландски и лишь затем, опомнившись, по-английски, — …разбойников.
Ромэйн обернулась на странный звук: это Джеймс прищелкнул языком, очевидно глумясь над тем, что, долгое время пробыв в Шотландии, первое слово на неродном языке девушка произнесла у себя дома, в английском замке. Однако Джеймс выбрал неудачное время, чтобы испытать на окружающих свое чудное, специфически национальное чувство юмора.
— Джеймс спас меня, а его собственные планы оказались нарушенными. Он собирался присоединиться к Серым Шотландцам, — торопливо прибавила Ромэйн. Она знала, что лгать дедушке нельзя, но эту выдумку она должна была поведать ему во имя правды. Это Джеймс предложил ей рассказать дедушке о том, что он, якобы, намеревался примкнуть к шотландским формированиям, сражающимся против Наполеона. И Ромэйн согласилась, потому что эта уловка позволяла объяснить любые оговорки, которые Джеймс мог допустить, употребляя военную терминологию. Но теперь, когда Ромэйн оказалась, наконец, в родном гнезде, больше всего на свете ей хотелось покончить с полуправдой и этим дурацким браком.