Переводя взгляд с одного мужчины на другого, Ромэйн припомнила свое давнее желание, чтобы нападение разбойников оказалось только ночным кошмаром. Девушка сидела между двумя мужчинами, одному из которых она клятвенно обещала выйти за него замуж, а второму незаконно клялась быть верной женой до гроба.
— Джеймс, пожалуйста, передай дедушке, что я вернусь так скоро, как только смогу.
— А может быть, ты предпочтешь сказать ему это сама?
Несколько мгновений Ромэйн думала, не стоит ли ей воспользоваться тем способом исчезновения, который предлагал Джеймс, ей не хотелось травмировать Брэдли.
— Нет, — прошептала девушка, вставая одновременно с Джеймсом, — я уверена, ты принесешь извинения за меня.
Рыжие брови Джеймса изогнулись, что случалось, когда Маккиннон пребывал в самом дурном расположении духа.
— Полагаю, ты принесешь извинения лично. А я побеседую с тобой позже, в нашей комнате.
— В нашей комнате? — вырвалось у Ромэйн, но она зажала себе рот рукой. В присутствии Брэдли это нельзя было обсуждать. Заметив изумление Монткрифа, Ромэйн поспешно добавила: — Я думала, после ужина вы с дедушкой отдохнете за бокалом вина.
— Может быть, так мы и сделаем, но мне жаль терять время, когда я мог бы обнять тебя у нас в опочивальне. — И, оглянувшись на бывшего жениха, Маккиннон добавил: — Спокойной ночи, Монткриф. Примите мои поздравления с возвращением с того света.
Ромэйн сложила руки на груди, стараясь сдержать раздражение. Джеймс делал все возможное, чтобы оскорбить Брэдли. Зачем? Неужели он надеется, что Брэдли сознается в предательстве и раскается в этом?! Это невозможно!
Гнев Ромэйн был потушен волной желания, захлестнувшей ее при мысли о том, где они будут беседовать. Должно быть, дедушка согласился с мнением Джеймса, что комнаты у молодоженов должны быть общими. В тишине ее покоев — если отослать Грэндж в ее собственную комнату — никто не сможет помешать им, если он обнимет ее и его губы предложат ей разделить с ним восторг любви. Ромэйн не терпелось познать, что же произойдет в «нашей» комнате.
— Черт бы побрал этого шотландца, — проворчал Брэдли, когда дверь за Джеймсом закрылась.
— Брэдли, сядь, пожалуйста, — произнесла Ромэйн, найдя в следовании этикету убежище от нескромных мыслей о страсти, которую она не должна испытывать. — Если хочешь, я позвоню и прикажу подать тебе что-нибудь перекусить.
— Я поужинаю позже, у леди Фокскрофт. — Он сел рядом с Ромэйн и прижал ее к себе. — Моя дорогая Ромэйн, я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и объяснила, как ты могла позабыть, что собиралась стать моей женой.