И с Ипатовым-младшим… Однако… Если подумать, с младшим все-таки бы пошла.
Куда угодно.
Несмотря на недавнее распятие у стены.
При воспоминании об этом Радмила чуть не стекла со стула. Губы снова наполнились кровью. Она виновато посмотрела на Виталия Викторовича, который как будто догадался.
— Феликс — профессионал, каких мало, — серьезно проговорил он. — Вы должны его простить. Точнее, понять. Такие люди, как он, могут срываться. Это заложено в их природе. Они созидатели и разрушители одновременно. И им нельзя мешать. Он вам нравится?
Радмила подпрыгнула. Ипатов-старший умел допрашивать совершенно по-иезуитски — задавая нужный вопрос внезапно и вовремя, не давая и секунды на раздумье.
— Да, то есть нет, — забормотала она, опуская глаза. — Не знаю.
Черт возьми! Она и в самом деле не знала. Она ненавидела Феликса Ипатова — точно. Но вот нравился ли он ей при этом, оставалось неясным. В нем было что-то такое, от чего ее бедные извилины скручивались в жгутики.
Разум безмолвствовал, когда дело (или… тело?) касалось Ипатова-младшего.
— Бедняжечка, — расхохотался Виталий Викторович, явно наслаждаясь замешательством.
Он вообще как будто питался ее смущением, растерянностью, злостью и испугом. Недаром же не заказал себе никакого десерта. Что может быть слаще жаркой стыдливости старой девы! Виталий Викторович был, без сомнения, весьма просвещенным гурманом.
«Я совсем запуталась», — грустно призналась себе Радмила и опустила вилку.
Металл звякнул о деревянную столешницу. Бзын-нь! Этот звук точно характеризовал ее саму. Бзын-нь… И никто более. Она без пропуска протиснулась в чужую вселенную.
Чуждую.
В ее вселенной, холодной, пустой, тускло-серой, не должно быть мужчин. Тем более таких мужчин, как Ипатовы, старший и младший. В ее вселенной не должно быть поцелуев, кафе и ресторанов, гонок за звездами. В ее вселенной могут быть только тишина и абсолютный вакуум.
«Что я делаю в этой, чуждой мне вселенной?»
— Э-э, драгоценная, да вам никак взгрустнулось. — Виталий Викторович мгновенно уловил навалившуюся на нее черную хандру. — Что ж, я знаю отличный способ прогнать меланхолию.
— Какой? — Радмила изобразила заинтересованность.
— Я вам его покажу, но только не здесь. — Виталий Викторович заговорщицки подмигнул.
— Показывайте.
Лицо Ипатова-старшего сделалось совершенно пиратским.
Они вышли из кафе. Уже стремительно вечерело, воздух становился прохладным, а солнце мягче: оно не жарило — гладило. Виталий Викторович поманил Радмилу пальцем в тенистый уголок, образованный листвой клена и соседней кряжистой липой. Уголок оказался укромным, и чужие взгляды туда не проникали.