— Феликс, — ласково проговорил он голосом, в котором звенел лед. — Сынишка, ты разве не знаешь, что нарушения трудовой дисциплины караются штрафом, выговором или лишением премии? А не… — Директор выразительно кивнул на вспухшие губы Радмилы.
Та изнутри тоже вспухла, а снаружи пошла красными пятнами, которые зацвели сквозь пудру и тональный крем.
— Драгоценная моя, пойдемте-ка. Вам следует передохнуть. — Виталий Викторович очутился подле нее и заглянул в глаза. — А то этот злодей вас совсем замордовал. Я просто уверен, что вы не ели очень давно.
— Не ела, — со злобной радостью подтвердила Радмила.
Ипатов-старший смотрел на нее так, что она дрогнула и завибрировала. Впала в транс. Выпала из грешной реальности.
Грешная реальность сощурилась агатовыми глазами Ипатова-младшего.
Когда за Радмилой и обнимавшим ее за талию Виталием Викторовичем закрылась дверь, Феликс взял со стола расческу и швырнул в стену. Пластмассовая вещь разлетелась вдребезги.
* * *
Она впервые очутилась один на один с Ипатовым-старшим. И ей было не по себе, несмотря на то, что кафе, куда он ее привез, оказалось переполненным, — они заняли свободный столик, в затемненном углу, как будто находящемся в ином мироздании.
Радмила, одетая и накрашенная для съемок, чувствовала себя голой. От Ипатова-старшего исходили волны-цунами опасного мужского магнетизма. Они окатывали ее с головы до ног. Воля слабела и таяла, когда агатовые глаза Виталия Викторовича касались ее.
— Вас легко соблазнить, — констатировал Ипатов-старший, отправляя в рот крохотную тартинку.
Радмила поперхнулась, и горячая пурпурная краска начала расползаться по лицу, плавно стекая на шею и грудь. Кожа истончилась и запылала.
— Вы этого хотите? — Виталий Викторович сощурился.
— Н-не-ет, — заикаясь и запинаясь пробормотала она, проклиная себя за то, что пошла с гендиректором. Уже сто раз об этом пожалела.
— Лжете. — Ипатов-старший взял ее за руку и сил, чтобы выдернуть ее, у Радмилы не нашлось.
Палец мягко скользнул по ее запястью — в венах вспенилась кровь. Воля исчезла полностью. Радмила не хотела Виталия Викторовича, но противостоять не могла. И он это знал. Все знал, видел и понимал.
— Видите. — Он сладострастно улыбнулся. — Вы чересчур нежны и чувствительны, несмотря на то, что ваша внешность далека от внешности романтической барышни.
— А можно я лучше лазанью доем? А то остынет. — Радмила заставила себя освободиться от сладкого плена теплых пальцев Ипатова-старшего.
Виталий Викторович издал коварный смешок и откинулся на стуле. Радмила глотала крупные куски лазаньи, практически не пережевывая, и ругала себя отборными ругательствами, от которых у приличной библиотекарши должен был бы случиться сердечный приступ. Хотя она уже не приличная библиотекарша. Но чтобы еще раз пошла куда-нибудь с Ипатовым-старшим…