— Оба творят нечто невообразимое.
Виталий Викторович расхохотался. Он подступил к Радмиле и громко чмокнул ее в щеку. Очень крепко, но по-дружески. Накануне он ее целовал совсем иначе. Однако она уже не помнила, как именно.
— Радмилочка, вы чудесная девушка. С вами было очень приятно работать…
«Приятно» и «работать» прозвучали словно намек на… Но Радмила устала краснеть по такому поводу и лишь приподняла брови. Точно так же поступил и Феликс, скрестивший руки на груди.
— …поэтому вы заслуживаете больше, чем просто сумма гонорара. Правда ведь, Феликс?
Феликс кивнул. Тогда Виталий Викторович извлек из-под стола огромнейший букет бело-алых роз. Настолько шикарный, что у Радмилы ухнуло оборвавшееся сердце.
— Это вам, Радмилочка, от всего сердца. От двух сердец. — Гендиректор бросил взор в сторону молчаливой кровиночки. — Вы их очень задели.
Радмила поняла, что сейчас опять разрыдается. Она стиснула зубы и глубоко вздохнула. А уж как ее сердце задели эти Ипатовы! Рассекли на части. Не сшить и не склеить.
— Мне тоже было… интересно… с вами, — слова рождались в муках. — Весело.
— Да уж, — изрек Феликс, не отрывая глаз от бледного подрагивающего лица, — повеселились.
— И это еще не все, Радмилочка. — Виталий Викторович самозабвенно продолжал играть роль доброго волшебника. Как ни странно, она ему блестяще удавалась. — Вот вам от нас на память.
Перед Радмилой появилась празднично упакованная коробка, увенчанная розовым шелковым бантом. От коробки пахло ванильным детством и марципановыми чудесами.
— Распакуйте ее дома. Пусть она станет сюрпризом.
Наверное, ее сказка, коль уж она в нее попала, должна была закончиться именно подобным образом: она стала обладательницей круглой суммы, бело-алых роз, загадочной коробки и золотой тысячи воспоминаний, которые слишком хороши, чтобы с ними спокойно жить и не чувствовать сердечной боли утраты. И эта груда золотых слитков-воспоминаний погребет ее под собой. Станет впечатляющим памятником. На нем рука неизвестного сказочника начертает: «Она умерла, потому что хотела вернуться в сказку».
Да, она хотела.
Но ее время истекло.
Радмила еще о чем-то говорила с Ипатовыми, улыбалась, шутила, но она уже уходила из этой жизни. Их жизни.
Когда же пришло время прощаться по-настоящему (и навсегда), она твердо произнесла проклятое слово:
— Прощайте.
— Радмила, никогда не уходите навсегда — замучаетесь прощаться. — Виталий Викторович тепло ей улыбнулся. — До свидания звучит куда приятнее.
«Но я-то не вернусь».
Феликс не улыбался. Он смотрел. Как он смотрел. Он смотрел,