Его распутная спутница и Феликс уже разговаривали. Кажется, рыжая давно знала Феликса и активно интересовалась его планами как фотографа. Феликс ей улыбался.
— Хотите выпить, Радмилочка? — Ипатов-старший взял Радмилу за руку, и она мгновенно попала в поле его чудодейственного магнетизма. — Не шампанского, разумеется.
Виталий Викторович заговорщицки подмигнул. Нет, Ипатову-старшему нельзя было противостоять. Ему можно только подчиняться. Радмила покосилась на Феликса. Нимфа его уже почти касалась.
— Хочу, — яростно кивнула она. В висках некто начал бодро выстукивать дробь.
— Тогда пойдемте к бару. Я вас угощу мартини.
Ипатов-старший, полуобняв, повлек ее в глубь ресторана. Феликс не смотрел в их сторону, продолжая улыбаться рыжей.
Народу собралось прилично. Толпа. Цветная, шумящая, веселая и незнакомая. Радмила никогда не бывала на подобных сборищах. Она ощутила себя речным камешком-голышом, по недоразумению попавшим в россыпь драгоценностей. Было неуютно и холодно. Тело взмокло, а руки леденели.
По дороге они столкнулись с Леночкой, директором имидж-студии. Радмила ей искренне обрадовалась. Женщина-кошка сегодня изображала из себя белую и пушистую. Она была с ног до головы обернута в белый бархат и лебяжий пух. Рядом с ней находился высоченный спутник — негр в черном смокинге. Радмила подозревала, что Леночка воспользовалась им исключительно для контраста. Леночка знала в них толк.
У нее в руке очутился квадратный стакан. Радмила пригубила и улыбнулась Виталию Викторовичу, тот внимательно изучал камень на ее груди, примостившийся в мягкой ложбинке. От его взгляда сердце расслабилось.
— Обожаю голубые камешки, — проговорил Ипатов-старший и коснулся пальцем аквамарина.
Радмила не шелохнулась. Ей стало любопытно.
— Он не голубой. Это аквамарин. И цвет у него — морской волны.
— Гм, возможно.
Глаза у Виталия Викторовича вспыхнули, как у вампира, почуявшего кровь. Радмиле стало еще любопытнее.
— Как зовут вашу спутницу? — невзначай поинтересовалась она, искоса наблюдая, как рыжая погладила руку Ипатова-младшего-подлеца.
— Медея, — мурлыкнул Виталий Викторович, коснувшись ее бедром.
— Боже мой. Это псевдоним?
— Может статься. Никто не знает ее настоящего имени. Она — фотомодель.
Последняя фраза, разумеется, все объясняла.
Радмила глянула на Виталия Викторовича. Лучше бы она не смотрела! Он слишком хорош, чтобы на него безнаказанно смотреть.
— А вам известно, что в одном греческом мифе говорилась, что Медея убила собственных детей, чтобы досадить Ясону?
Виталий Викторович секунду внимательно смотрел на грациозно льнувшую к сыну Медею.