Прогуливалась по залам Музея Виктории и Альберта?
Потом Белл вернулась к матери. Помню ужасный вечер, когда мы втроем — Козетта, Тетушка и я — сидели в сером саду, каждая остро ощущая собственное одиночество; вечер был даже не теплым, а влажным и промозглым, пропитанным запахом сажи и эвкалиптовых листьев. Случайный прохожий, заглянувший через высокую стену из кирпича и гальки, принял бы нас за представительниц одной семьи — мать, дочь и бабушку, — но никто на нас не смотрел. Небо напоминало белый мрамор, и до ночи было еще далеко. Я вспоминаю слова Козетты:
— Почему никто больше не приходит?
На губах Тетушки дрожала робкая, немного испуганная улыбка. Похоже, с годами она все меньше и меньше понимала, что происходит вокруг. Ее недоумение было связано со страхом, что в мире уже не осталось искренности и все происходящее — это шутка, которую она не в состоянии понять. В то же время старушка напоминала бедных животных в зоопарке, которые привыкли жить среди сородичей в знакомой среде и вдруг оказались в одиночестве, в чужой обстановке. Я вернулась в дом, вероятно, за свитером, поднялась по лестнице — скрип 104-й ступеньки под моей ногой первый раз болью отозвался в сердце — и вошла в комнату Белл, чтобы прижать к лицу одну из ее темных шалей и вдохнуть ее детский, сладкий запах. «Крылья голубки» — естественно, не прочитанные, Белл их так и не прочтет — лежали на стуле. Я захватила книгу с собой.
Потом, когда Тетушка уже ушла спать, Козетта посмотрела на свое отражение в зеркале гостиной и продекламировала:
И этот образ, простонала она,
восхищает его и днем, и ночью?
А я все просыпаюсь одна,
сплю в забвении, встаю в отчаянии.
[51]Я обняла ее, прижала к себе. Как взбудоражило бы ее это объятие, знай она о нас с Белл! Но Козетта лишь рассмеялась, над Теннисоном и над собой:
— Правда, ужасно? У Айвора стихи были лучше. Ну, чуть-чуть лучше. «Моя жизнь безотрадна, Он не приходит…»
Он не приходит… Тот, кого нельзя описать словами, идеальный, единственный тот, которого она ждала. Козетта читала «Вашингтон-сквер»,[52] естественно, взятый у меня, и отождествляла себя с бедной Кэтрин Слоупер. Женщины обычно стесняются признаваться, что им нужен мужчина. Отрицают эту потребность, отвергают ее, говорят, что без труда найдут себе любовника или мужа, если захотят. Но к чему суетиться? Зачем беспокоиться? Им и так хорошо. Но только не Козетта. Она открыто заявляла, причем практически любому собеседнику, в том числе Перпетуа и Тетушке, что жаждет мужской любви, мужского общества. Моя жизнь безотрадна, Он не приходит…