Странный маршрут выбрал таксист, чтобы доехать от Глиб-плейс до Барнса. Но я промолчала. Хорошо еще она не собирается обедать у нас.
— Я знала, что застану тебя, потому что в этот час ты работаешь. — В ее голосе проступало простодушное восхищение самодисциплиной писателя.
— Но ты ошиблась, правда? — впервые подала голос Белл, звучавший холодно и презрительно. — В смысле работы.
Я объяснила насчет отца. Надо же было что-то сказать. Я не знала, о чем говорить в их присутствии: Белл, похоже, уже махнула на себя рукой и не следила за своими словами, безразличная к последствиям, а Фелисити жаждала мщения, и ее приводило в ярость само существование Белл. Я боялась, что Фелисити заговорит о Козетте — совершенно очевидно, она должна была это сделать, — но сомневалась, что она зайдет слишком далеко и упомянет Марка. И тут я впервые заметила, что вместе с черной лакированной сумочкой и парой нелепых белых перчаток Фелисити держит в руках утренний выпуск ежедневной газеты «Стандард», появившийся на улицах пару часов назад. Я уже видела газету на вокзале — передовая статья в ней была посвящена убийству ребенка, совершенному ребенком. С замиранием сердца я смотрела, как она кладет сумочку на стол, рядом с ней перчатки, и газета, по-прежнему сложенная, остается одна на некрасивых толстых коленях; видны только два слова жирного шрифта заголовка, но два самых важных слова: «ребенок» и «убит».
Наверное, Белл тоже их видела. Не знаю.
— А нельзя ли выключить телевизор? — попросила Фелисити.
Захватив маленького кота, висевшего у нее на сгибе локтя, словно меховая муфта, Белл встала и отреагировала на просьбу самым оскорбительным образом, оскорбительнее отказа. Приглушила звук до едва слышного бормотания. Фелисити разворачивала газету — я не знала, зачем, не могла представить, что она собирается сказать или сделать. Прочесть статью? Своим, не терпящим возражений тоном (она всегда поучала, словно вспоминая о профессии, от которой отказалась) спросить, что об этом думает Белл? Привести список — я уверена, что Фелисити по-прежнему живет в мире викторин — маленьких монстров, убийц из числа детей и подростков?
Но Белл ее опередила. Она по-прежнему стояла, и кот свисал у нее с руки, словно был без костей, эластичная резиновая петля, обтянутая собольим мехом.
— Сдается мне, ты проделала длинный путь после того, как паразитировала на Козетте, а тот бородатый альфонс пудрил тебе мозги.
Я была потрясена — не самими словами, а скорее тем, что Белл произнесла имя Козетты. Белл вступила на опасную территорию, отчаянно прыгнула в бурную реку. Это было видно по ее лицу, по широко раскрытым глазам и по тому, как она в страхе отпрянула, словно эти слова произнес кто-то другой, а не она сама. Естественно, Фелисити жутко обиделась. Но не встала и не ушла, кипя от возмущения. Думаю, люди редко ведут себя подобным образом. Предпочитают, чтобы последнее слово оставалось за ними. Фелисити даже сумела выдавить из себя придушенный, протестующий смех.