Они не закрыли за собой дверь. В «Доме с лестницей» закрывали только двери в спальни. Я предполагала — совершенно искренне, — что услышу, как они вдвоем спускаются по лестнице, а поднимается только один из них. Козетта с Марком пошли наверх. Мы все молчали, забыв даже о любви и желании, прислушивались, снедаемые жаждой знать. Дверь в комнату Козетты закрылась, но никто не спустился. Затаившая дыхание, Мими судорожно выдохнула.
Наверное, мы сошли с ума? Это была всего лишь влюбленная пара, сделавшая первый шаг, преодолевшая неловкость и восторг первой ночи, еще больше преисполненной благоговением от того, что так долго откладывалась. Безумием было придавать этому такое значение. Но я рассказываю, как все выглядело — словно первая брачная ночь монарха. Мысль о Белл вызвала у меня дрожь; я стала бояться за Козетту.
Страх, трепет, неловкость — все это развеялось появлением Гэри и Фей, которые постучали в дверь минут через пять после ухода Козетты и Марка. Они преодолели первый лестничный пролет, отчаянно ругаясь, выкрикивая оскорбления и проклятия, но когда ввалились в гостиную, мы шикнули на них, прижав пальцы к губам, как будто наверху были дети, которых, наконец, удалось усыпить с помощью колыбельной.
Мне казалось, что необходимо перехватить Белл и предупредить до того, как она все увидит сама. Я точно не знала, когда приезжает Белл, но понимала, что не стоит надеяться, что она нам сообщит. Когда посчитает нужным, просто войдет в дом, поднимется по лестнице, преодолев все 106 ступенек — устало, а возможно, бодро, не останавливаясь на площадках, — и закроется в своей комнате. О ее возвращении я узнаю только по звукам над головой.
Я перехватила ее совершенно случайно. Утром, когда все еще спали. Я спустилась за почтой, ожидая письмо от издателя. Белл была не в ладах со временем и вела беспорядочную жизнь — возможно, потому, что никогда не работала, а возможно, по другим причинам. В то утро ей, чтобы попасть сюда к девяти, пришлось уехать из Торнхема часов в семь. Было холодно — все-таки начало января, — и Белл принесла с собой в дом вихрь студеного воздуха. Ее портплед — такие тогда ввели в моду хиппи — был потрепанным и выцветшим, а поверх своей многослойной черно-коричневой одежды она надела шубу из искусственного лисьего меха, когда-то принадлежавшую Фелисити. Я догадалась, что произошло. Белл объявилась в Торнхеме с обычным гардеробом из хлопковых юбок и купленных на распродаже джемперов, но теплых вещей у нее с собой не было, если не считать шали, которая послужила саваном Сайласу.