Я читала письмо у стола в холле. Мы посмотрели друг на друга, и Белл, вероятно, хватаясь за вечную соломинку, помогающую преодолеть неловкость, сказала:
— Господи, какой холод.
Теперь, когда время пришло, я оказалась не готова. Судорожно искала подходящие слова. Белл опустила на пол портплед, размотала длинный серый шарф, обернутый вокруг головы, и запустила пальцы в свои светлые, спутанные, вьющиеся волосы. У Белл было благородное лицо, как у Лукреции Панчатики, аристократичное, безмятежное, с маленьким прямым носом и полными губами, большими глазами и высоким лбом — почти идеальное. Неужели у таких людей может быть благородное лицо?
Она подняла руки:
— Ну, как?
— Шуба? Тебе ее дала Фелисити?
— Мне же нужно было что-то надеть. У нее так много вещей, что она даже не заметит. Фелисити сама сказала, этими же словами. Ужасно, правда? Но нищим не приходится выбирать. Мех и вполовину не такой теплый, как настоящий.
— Думаю, Фелисисти никогда бы не надела настоящий, — сказала я и прибавила, видимо, все еще на что-то надеясь, на любовь или дружбу: — Хочешь, я куплю тебе шубу, Белл.
— Нет, — отказалась она. — Нет, спасибо. — А потом пояснила: — Если я не могу иметь красивые и шикарные вещи, например снежного барса, который тебе не по карману, уж лучше обноски миссис Тиннессе.
— Откровенно.
— Да. А какой смысл притворяться? Я очень бедна — разве ты не знаешь? Сомневаюсь, что ты об этом не думала. Деньги, которые я выручила за дом отца Сайласа, уже не те, что пять лет назад. Не приносят прежнего дохода. Я говорила об этом с Эсмондом. Он считает, что все дело в переходе на десятичную монетную систему, что это только начало, и через несколько лет станет еще хуже.
Белл излагала немного путанно, но я начинала догадываться, куда она клонит.
— Разговоры бесполезны. Я часто думаю, что говорить о чем-то вообще не имеет смысла. — Она подхватила сумку, прошла мимо меня к лестнице и начала подниматься; в пальто, с сумкой в руках подъем предстоял медленный и нелегкий. Я последовала за ней:
— Белл…
— Что?
— Мне кажется, тебе нужно знать, то есть я не хочу, чтобы это стало для тебя большим… сюрпризом. — Я едва не сказала, потрясением. — Марк там, наверху. В комнате Козетты.
Не знаю, чего я ждала, но только не этого: довольной улыбки, первой за все время после ее прихода, выражения искренней радости, словно она узнала об удаче или скором замужестве близкой подруги.
— С каких пор?
— Около недели.
— Давно пора.
Мы стали вместе подниматься по лестнице. Белл сняла искусственную шубу и отдала мне.
— Расскажи мне.