— Можно я заберу телевизор к себе? — спросила она Козетту.
Внизу, в той комнате, где умерла Тетушка, его никто больше не смотрел. Козетта, похоже, обрадовалась просьбе. Думаю, радость объяснялась тем, что Белл заговорила с ней. Общаясь с холодными, сдержанными людьми, испытываешь почти ликование даже от намека на дружелюбие, от обычного замечания.
— Конечно, дорогая, если он там будет работать. Как ты думаешь, Марк?
— Понятия не имею, — ответил он.
— Только не пытайся поднять его наверх сама, — предупредила Козетта. — Марк тебе поможет.
Он не отказался, но и не согласился. Его голос звучал напряженно:
— Если тебе требуется телевизор, Белл, почему ты не купишь собственный?
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она. — Наедине.
Я думала, Марк ответит, что нет ничего такого, что нельзя было бы сказать в присутствии Козетты, однако он промолчал. Конечно, тут были и мы с Эльзой. Он колебался, но потом встал и вышел из комнаты вместе с Белл.
— Это насчет ключа от ее комнаты, — объяснила Козетта. Я была уверена, что она ошибается. — Белл его вчера потеряла.
Эльза помогла ей затащить телевизор на все 106 ступенек. В тот же вечер я наткнулась на Белл в кухне, когда она рылась в ящиках буфета — вероятно, искала ключ от комнаты.
— Зачем так волноваться? Я не войду.
Я впервые увидела, как Белл краснеет. Оставив ящик открытым, она вышла из кухни и громко хлопнула дверью. Теперь, работая, я слышала над головой телевизор. Он был включен все время, независимо от расписания программ — мне еще повезло, что в те времена их было гораздо меньше. Однажды, сидя в моем кабинете и прислушиваясь к щебету и крикам детского мультфильма, доносившимся сверху, Эльза заметила:
— Марк слабый человек, правда?
Обычно она не обсуждала людей.
— Почему ты так решила?
— Прежде всего, он боится Белл. Завтра придут оценивать дом, и Марк не хочет, чтобы она об этом знала. Попросил меня куда-нибудь ее увести на то время, когда придет оценщик. Говорит, только я могу это сделать, потому что только у меня с ней хорошие отношения.
— Рано или поздно ей придется сказать.
— Тут что-то другое, — сказала Эльза. — Не знаю что, но чувствую. Вчера она спросила меня, не в курсе ли я насчет свадьбы, но я честно призналась, что понятия не имею о том, что они собираются пожениться.
— Хотелось бы мне знать, что происходит, — произнесла я.
Эльза пожала плечами:
— Погоди немного, сказал терновник.
Белл наполовину угадала. По крайней мере, поняла: что-то не получается. Хорошо разбираясь в людях, она не могла не знать, что Марк слаб, лишен внутреннего стержня, и именно поэтому он не мог сопротивляться ей. Должна была догадаться, что именно слабость мешает ему сделать какое-то важное признание. Об этом она хотела с ним поговорить, и я уверена, что он опять оробел и стал убеждать, что все хорошо и нужно еще немного потерпеть. Я не могу у нее об этом спросить. Не могу. Думаю, Белл догадалась — но лишь о том, что Марк не собирается жениться. Только думала, что он не способен убедить Козетту выйти за него. Возможно, в том разговоре наедине Марк даже сам убеждал ее подождать (как терновник), пока он испытает силу своего убеждения.