Сестра Жанна сказала, что он отсыпается после дежурства. Вот она как раз ничуть не менялась, все нынешние невзгоды проходили мимо нее по касательной. Успела нарожать троих детей, перенесла серьезную операцию, но осталась смешливой болтушкой, как на заре туманной юности. Едва услышав мой голос, засыпала вопросами о сыновьях, о Ляльке, попутно (непонятно, в какой связи) поведала о чудодейственном снадобье под названием «Спирулина», похвасталась успехом старшего сына на математической олимпиаде, сообщила, что их черному Ганику позавчера оторвали в драке ухо, — и тарахтела без умолку, пока я ее не перебил:
— Разбуди Герасима.
— Ванюха, не будь эгоистом. Он только два часа как уснул. Что у тебя стряслось?
— Ничего не стряслось. Я сейчас подскочу.
— Бесполезно, Вань.
— Почему бесполезно? Бухой, что ли?
— Да.
Крепкая у меня сестренка, подумал я с уважением. Щебечет как ни в чем не бывало, когда муж валяется пьяный. Не всякая сумеет. Но это уж наше семейное, от родителей, наследство: при всех непогодах — улыбка на лице.
— Сильно пьяный?
— Если хочешь нормально с ним поговорить, приезжай утром. У него завтра отгул.
Утром так утром. Ровно в восемь я позвонил в знакомую, обитую коричневым кожзаменителем дверь. Открыл сам Герасим. Он был в майке и трикотажных шароварах. По мышечному облику — человек-гора.
Но лицо припухшее, взгляд тоскливый. Улыбнулся через силу.
— Давай на кухню, Иван. Как раз позавтракаем. Чайник токо закипел.
— А где?..
— Жанка с обормотами до обеда продрыхнут.
Только сейчас я сообразил, что сегодня суббота. Когда сели за стол, полковник спросил:
— Ты за рулем?
— Угу.
— А я нет, — с тем и набухал в чашку коньяка из хрустального графинчика. Я невольно поморщился:
— Не рановато ли, Гера?
— В самый раз. С утра выпьешь, весь день свободный. Так нас партия учила. Ну! За тебя.
Выпил, отдышался. Сбросил с глаз серую слезинку. Пододвинул ко мне банку с кофе, сливки. Помнил мои привычки.
— Может, сам за собой поухаживаешь?
— Поухаживаю, Гера. Не суетись.
Я приготовил кофе, намазал маслом свежую булочку, сверху положил кусок сыра. Полковник следил за мной просветленным взором, отмякал.
— Жанна предупредила, что приедешь. Что случилось? На ментов нарвался?
— Не совсем…
Я рассказал о вчерашнем происшествии и о ночном визите Оленьки. Полковник слушал не перебивая, но успел повторить коньячную дозу. Когда я закончил, спросил:
— И все?
— Тебе мало?
— Молоденькие девочки, Вань, никогда до добра не доводят.
— Это уж точно.
Чтобы не подвергать себя соблазну, полковник убрал графинчик с коньяком на верхнюю полку кухонного шкафа. Для своих пятидесяти трех лет он был, пожалуй, немножко тяжеловат.