— Доброе утро, Варя! Как самочувствие?
— Здравствуй, Иван, — глазами так и шарит по девушке. — Сердечко покалывает, а так — ничего.
Озорница Оля, ухватив меня под руку, раскачивалась в разные стороны.
— Иван Алексеевич, угостите сигареткой.
Я достал пачку. Закурил и сам. Утром спозаранку, на майском холодке — самое оно. Варвара Тимофеевна деликатно отвернулась, заскребла метлой. Все же метнула из-под платка укоризненный взгляд.
— Совсем не то, что вы подумали, — сказал я. — Племянница из Тамбова. Приехала в институт поступать.
— Какие теперь институты, это мы знаем, — заметила дворничиха.
Я проводил девушку до остановки автобуса. По дороге попенял:
— Тебе наплевать, а про меня весь дом будет судачить, что я вожу малолеток.
— Ой!
— Вот тебе и «ой». Ничего же не было.
— Это поправимо, — обожгла бедовым взглядом. — Позвоните, мигом подскочу. Я ваша должница.
Впорхнула в полупустой автобус, послала воздушный поцелуй. Грациозная, гибкая, юная, хитрющая — куда мне с такой тягаться. Укатила восвояси. А я побрел отпирать поликлинику.
Глава 2
Вечером встретили на лестничной клетке. Я вышел из лифта, в одной руке сумка с продуктами, в другой — ключи. Окликнули от окна:
— Эй, дядя, ты из тридцать первой?
— Ну?
— Иван Алексеевич?
— Допустим.
— Потолковать надо.
Их было двое, одному лет двадцать, другой чуть старше. Круглоголовые, улыбчивые, широкоплечие — обыкновенные качки. В куртках, без головных уборов, с сигаретами в зубах. Они же все примерно на одно лицо.
— О чем потолковать?
Приблизились, посмеиваясь.
— Пригласил бы в квартиру, дядя. Не стоять же здесь.
— Зачем?
— Спешишь, что ли, куда?
— Нет, не спешу. Что вам надо?
Переглянулись удивленно.
— Ну хоть стакан вынеси. Есть у тебя стакан? Да не бойся, не тронем.
Я крепче зажал ключи в кулаке.
— Говорите, чего надо — и убирайтесь!
Младший повернулся к старшему, спросил с обидой:
— Вован, он что, грубит?
Тот огорченно цыкнул зубом.
— Разве так гостей встречают? Мы по делу пришли, а ты! Нехорошо, дядя Ваня.
— По какому делу?
— Должок получить.
— Какой должок?
Тут они опять заговорили между собой. Младший спросил у Вована:
— Может, он чокнутый?
— Притворяется, — ответил Вован. — Под малохольного косит. Надо его взбодрить.
Они ловко ухватили меня с двух сторон, подтянули к окну и потыкали носом в каменный подоконник. Чувствовалось, что физическая сила у них большая. Сумку я выронил, потрогал лицо, проверяя, не пошла ли кровь.
— Ну что, прочухался, дядя Вань?
Вован загораживал проход к квартире, а его товарищ, которого, как вскоре выяснилось, прозывали Сереней, бережно поддерживал меня под локоток. Я хорошо знал эту породу: ребята нахрапистые, но, в сущности, безобидные, если уметь с ними общаться.