И весь этот путаный день, с его суматохой, пьянкой, гаражными историями, меня ни на секунду не оставляло ощущение, что вчерашняя встреча неминуемо будет иметь продолжение.
Воротясь из гаражей уже в сумерках, мы с Володей поднялись ко мне, чтобы в спокойной обстановке выпить отходную на ночь. Кот Фараон дожидался нас возле двери квартиры, свернувшись в черный клубок на дверном коврике и равнодушно зевая. Видок у него был аховый: один глаз подбит и спина в черных ошметках.
— Ну и кто же тебя так отделал?! — спросил я, когда мы затащили кота в ванную на медицинские процедуры. В ответ он многозначительно, гордо мяукнул. Пьяными руками мы промыли и заклеили Фараону раны пластырем, потом напоили теплым молоком и скормили ему здоровенный кусок импортной вареной колбасы, которую в обычных условиях он никогда не жрал и ее рвотно-чарующий запах воспринимал как личное оскорбление. На сей раз все наши заботы Фараон принял благосклонно и после сытного ужина прошмыгнул к себе на половичок под вешалкой, где мгновенно захрапел.
— Давненько с ним такого не бывало,— посетовал я. — Вроде бы всех соперников в округе уже утихомирил.
— Всегда найдется какой-нибудь новый претендент, — философски заметил Володя. — Залетные ухари самые отчаянные.
— Это верно, — согласился я. — Я тут видел одного возле булочной — сам испугался. Думал, тигренок. Честное слово! Масть такая в огонь, и изо рта клыки на полметра.
— Возможно, ты видел крысу-мутанта. Сейчас их много развелось. Я тебе рассказывал, как на меня одна напала в подъезде?
— Рассказывал, да… Но ведь ты перед этим керосинил шесть дней… Вообще, Володя, меня беспокоит, что ты слишком много пьешь. Так ведь спиться недолго.
На кухне засиделись допоздна, пока не осушили прихваченную из ларька бутылку «Смирновской». Правда, закусывали хорошо, даже картошки пожарили. Несмотря на огромное количество спиртного, которое я влил в себя за день, пьяным я не был, да и Володя не слишком окосел. Во всяком случае речи его были печальны и рассудительны. Он поделился соображениями о текущем моменте. По его наблюдениям выходило, что живем мы сейчас в условиях оккупационного режима, но полонили нас не коммунисты, не демократы и даже не бесы, а некие инопланетяне, которые на этом участке планеты ставят сразу два важных научных эксперимента. Первый заключается в том, чтобы выявить границы сопротивляемости биологического вида (гомо сапиенс) на тотальную промывку мозгов; а суть второго эксперимента, идущего параллельно, — в установлении пределов выживаемости человека в среде, абсолютно неприемлемой для физиологического функционирования. Лично с ним, Володей Пресняковым, оба эксперимента не удались: в первом случае он, как прежде никому не верил, так не верит и теперь, даже претерпев массированное, беспрецедентное воздействие телевидения. Что касается опыта физического выживания, то его результатами он и сам немного обескуражен. Получалось, что его возможности приспособления вообще неисчерпаемы, почти как у тараканов. Спаиваемый метиловыми ядами и ежедневно отравляемый непригодной к употреблению якобы заморской жратвой, плюс к этому задыхающийся от химической гари, он, тем не менее, сохранил способности к размножению и не далее как третьего дня залудил одной крошке так, что она враз забеременела. Слушая всю эту галиматью, я впервые усомнился.