- Что с там, не тяните, - недовольно заметил Коваленко, оглядывая напряженные лица
собравшихся в ЦП.
- Слушайте сами - наконец выдавил из себя Пархоменко, - мы ее записали... - и
включил трансляцию. - И еще... Передачи на остальных языках отличаются от передач на
русском. Они по-прежнему о новостях две тысячи десятого.
В отсеке воцарилась напряженная тишина.
- Либо наша аппаратура от этого удара окончательно вышла из строя, либо наши
доблестные маркони дружно бредят, или на берегу кто-то остро пошутил, - выдал свой
вердикт Дойников.
- А вы не рассматриваете третью возможность? - стоявший до того в стороне
сотрудник особого отдела капитан Горошков посмотрел на обернувшихся к нему
офицеров и продолжил. - А если вместо Российской Федерации действительно СССР
сорок первого года?
- Нет, Олег Николаевич, я, конечно, понимаю, что вы увлекаетесь фантастикой, но мы
находимся в реальном мире, - ответил особисту командир и впервые за все это время
улыбнулся.
Подмосковье. "Ближняя дача".
Иосиф Виссарионович Сталин, секретарь ЦК ВКП (б), Председатель СНК СССР
- Товарищ Сталин, - негромкий голос Власика заставил вождя встрепенуться и,
покряхтывая негромко (где мои семнадцать лет), натянуть сапоги. Спал он не раздеваясь,
вернее даже не спал, а так - прилег на диванчике.
- Война? Нэмцы? - давно ожидаемое, то о чем думалось постоянно, невольно
вырвалось в первую минуту полусна, полуяви.
- Никак нет, товарищ Сталин. Точнее, да, вы правы. Провокация в Прибалтике,
обстреляны пограничные районы. Поступили донесения о боестолкновениях с
Дальневосточной границы. Потеряна связь с Белостоком, штабом десятой армии и
штабами некоторых других частей в ЗапОВО и КОВО. У телефона товарищ Тимошенко.
- Понял. Вызывайте товарищей Маленкова, Молотова и Берию, готовьте машину, пока
я буду говорить с военными, - уже окончательно проснувшийся, Иосиф Виссарионович
выглядел абсолютно невозмутимо и только слегка, практически незаметно дрожащие руки
выдавали его волнение.
Восточная Пруссия - Польша.
Ганс Нойнер, унтерштурмфюрер СС, дивизия "Мертвая голова"
Утром двадцать второго унтерштурмфюрера Ганса Нойнера волновали огромные
проблемы, в количестве двух штук. Первая заключалась в том, что его командир,
гауптштурмфюрер Фриц Кнохляйн, вместе с командиром батальона, с утра пораньше,
сразу после зачтения приказа о войне против СССР, убыл в штаб полка, оставив его
старшим по роте. Вторая логически вытекала из первой - оставшись во главе своего
подразделения в гордом одиночестве, Ганс должен был руководить ротой. Конечно,