— А я вчера вечером обнаружил, что кастрюля протекла — ну, та, трехлитровая, алюминиевая… Думаю, буду в хозяйственном — надо новую купить, тем более у этой и ручка одна почти отвалилась.
— Да что в этом плохого? В медицине есть такое понятие… — Фрэнсис пошевелил пальцами в воздухе, пытаясь припомнить. — Когда человеку отрежут ногу, а она продолжает болеть.
— Фантомная боль?
— Вот-вот, фантомная боль. Этого мира уже нет, а мы все еще продолжаем в нем жить. Иногда. Скоро привыкнем. Меня беспокоит другое, Антон. Пойдем-ка сядем, что мы тут как два пугала, раз уж все равно перекур.
Они уселись на скамейку, сделанную и врытую на краю огорода неделю назад. Конструкция получилась кривенькая, но крепкая, сделанная по заветам Кирилы Кирилыча практически без гвоздей. Правда, три или четыре все же пришлось вколотить, иначе скамейка уж больно шаталась.
— Как ты думаешь, что сейчас происходит в городах? — спросил камерунец, внимательно глядя на Антона своими большими глазами-вишнями.
Антон автоматически отметил, что Фрэнсис говорит по-русски уже почти совсем без смешного акцента из «Звездных войн», который был у него раньше.
— Ничего хорошего, наверное.
— А конкретнее? Вот смотри: когда мы уходили из Академа, там уже начался раздел территории. Этот бандит, на дне рождения супруги которого мы так славно познакомились, по сути, начал войну против чужаков. Наверное, кто-то из них победил — а может, не из них, а некая третья сила. Это же феодализм, иного строя сейчас просто не может существовать…
— Слушай, для футболиста ты хорошо разбираешься в истории, — заметил Антон.
— Мой папа — профессор истории в университете Яунде. Не перебивай… О чем я? А, так вот: происходит становление феодального строя. Есть некий сильный человек с дружиной — или бандой, если тебе так больше нравится, — который подминает под себя других. Я уж не знаю, как они пережили зиму практически без продуктов и сколько их осталось… Но сколько-то, несомненно, осталось. Более того, это звучит страшно, но кто-то попросту играл роль скота. Еды.
— Знаешь, меня это уже не пугает.
— Меня, в принципе, тоже. Пугает меня другое, Антон. Любой феодал рано или поздно начинает расширять свои владения и увеличивать богатства. Один погонит рабов на сельхозработы, заставит охотиться, обложив данью. Другой задумается — а не пошарить ли по округе? Вдруг там есть что интересное или кто-то, кого можно пограбить…
— Мы же далеко, Фрэнсис. Специально сюда забрались.
— Согласен. И Платон со своими головорезами сюда пришел только потому, что знал о домике Кирилы Кирилыча. Кстати, я так и не понял, что там у них за старые счеты, а теперь мы и не узнаем никогда… Но не стоит забывать, что о домике может знать кто-то еще. Точно так же на него могут наткнуться случайно — в конце концов, мы не за сто километров от ближайшего населенного пункта.