«Типичная речь восточной женщины, — подумала Альенора. — На Востоке женщина ценится только как мать сыновей. Но был ли западный мир лучше… если взглянуть честно?»
И она упрямо заявила:
— И тем не менее я была права относительно Эдессы. Многие мужчины думали точно так же. И тот факт, что меня силой усадили в паланкин и притащили в Иерусалим против моей воли, заставив моих аквитанцев следовать за мной, нисколько не доказывает правоту Луи. Ему хотелось посетить Иерусалим, но он мог прийти сюда паломником позже. За недели, потраченные впустую на переход в город, где правят христиане и которому ничто не угрожает, сарацины существенно укрепили свои позиции.
— Не нам решать, — сказала Мелисанда спокойно. — На все Божья воля.
«И снова ее устами говорит Восток, — подумала Альенора. — Хотя ей следовало сказать: «На все воля Аллаха». Ведь именно он учит покорности и фатализму. А Бог, христианский Бог, наделил человека разумом и рассудком с тем, чтобы человек ими пользовался. Именно в этом вся разница». Людовик VII, по мнению Альеноры, не воспользовался ни тем, ни другим, а потому его крестовый поход был обречен на неудачу.
Все так и вышло. После долгих проволочек было решено атаковать Дамаск — крупный торговый центр, где сходились дороги, соединявшие важные опорные пункты сарацин, расположенные в Египте, а также в Багдаде. И вот христианское войско выступило в поход, таща с собой штурмовые лестницы, машины для метания камней, стенобитные орудия. Но жителей Дамаска предупредили. Готовясь к осаде, они вновь открыли и очистили все старые городские колодцы — некоторыми не пользовались уже многие годы, — наполнили водой все имеющиеся сосуды.
Затем они вышли за городские стены и собрали в окрестных садах, огородах и на полях все, что могло служить пищей для людей или животных. После этого они разрушили свои акведуки, уничтожили возведенную многими поколениями людей сложную ирригационную систему, орошавшую отвоеванные у пустыни плодородные земли, отравили или завалили разным хламом колодцы. Потом они заперли городские ворота, ввели водный рацион и стали ждать.
Подошедшая с развевающимися знаменами христианская армия была вынуждена стать лагерем в пустыне, вдали от источников воды, не считая те, которые находились в самом осажденном городе.
Оказавшись в тяжелом положении, крестоносцы устремились на первый штурм с яростью отчаяния. Нужно было или немедленно взять город, или отойти, иначе всем грозила ужасная смерть от голода и жажды. В какой-то момент король Франции, отважно бросившись в самую гущу схватки, почти пробил брешь в одной из стен, но в этот момент раздался крик — откуда он возник, никто не знал, — что с противоположной стороны города уже образовался пролом и требуется помощь отрядов короля, чтобы развить успех. Но на другой стороне никакого пролома не было. Когда же король вернулся на прежнее место, то увидел, что защитники города успели заделать первоначальную брешь и дополнительно укрепить стену.