— А где моя куртка, рубашка, тапочки?
— Это все твое и тюбетейка твоя.
— Я чужое одевать не стану.
— Это все твое.
— Нет!
— А как же ты покажешься своему отцу, когда он с войны вернется? А что скажет мама, если увидит порванную рубашку? Ее починить нельзя, и тапочки каши просили. Одевайся!..
Наташа вышла.
Павлик одевался. Никогда ему не было так хорошо. Лаской, теплом веяло от всех вещей. Легко надевались, сами просились скорее их надеть. Так чувствовал себя Павлик только около Атахана.
Он вышел из больницы, когда Юлька разделалась с рыжим защитником. А тот, увидев Павлика, решил один на один не встречаться и скрылся за оградой больничного садика.
— Пойдем, не бойся, — потянула Павлика Юлька, — со мной не бойся, все тебе покажу.
— Что-о-о? Это я-то боюсь?! Да ты знаешь, как мы с Атаханом на погранзаставе действовали!
— Ну! — завистливо ахнула Юлька. — На какой?
— На какой, на какой! Много знать будешь — скоро состаришься! Военная тайна. Вот на какой!
Юлька не поняла, о чем он сказал, но оттого, что это не просто тайна, а еще и военная, с уважением посмотрела на юного героя-пограничника.
— Мне Атахан о границе и о заставе рассказывал, а о тебе ничего не сказал.
— И правильно! Он военную присягу принимал! Ты знаешь, как ее принимают?
— Нет! А ты?
— Спрашиваешь!
— А ты оружие держал, Павлик? Ты помнишь кино о маленьком разведчике? А ты не был разведчиком? — спросила Юлька.
— Не успел, — сокрушенно махнул он рукой.
Десятки раз, видя кинофильмы о войне, чувствовал себя Павлик солдатом. Он падал, стрелял, погибал, поднимал за собой бойцов и не давал опуститься знамени. Разве ей понять это? Девчонке сопливой. Ну пусть не сопливой, а все же девчонке.
Они, разговаривая, вышли из-за больничной ограды, прошли по улочке. Улочка, сделав два поворота, вывела их к горке, за ней открылась река.
— А мне можно принять военную присягу? Можно? — Юлька так заглядывала в непреклонные командирские глаза Павлика, словно разрешение зависело только от него.
Павлик остановился, положил руки на пояс, оглядел ее сочувственно, сокрушенно вздохнул?
— Мала больно. Мало каши ела. Подрасти надо!
— Но я очень-очень хочу… Я подрасту, а?
— Посмотрим, — солидно пообещал Павлик, и Юлька просияла. Они шли по берегу. И Юлька, чье воображение воспламенилось рассказами Атахана и «подвигами» Павлика, полюбопытствовала:
— Через реку диверсанты переплыть могут?
— А мы, пограничники, на что? А? Сколько раз бывало… — Он легко вспомнил рассказы Атахана. — Ты у Атахана видела фуражку? Видела! Дырочку заметила? Знаешь от чего? От пули! Брали четверых диверсантов, они через реку, а их тут — раз! Тогда чуть не погиб Атахан… Но граница — на замке! Будь спокойна! Я подрасту и обязательно стану… обязательно снова стану пограничником.