Старая Гюльчара не вынесла этого и как бы осела, отстранилась. Смешалась и Наташа.
Незнакомец откидывал голову, но вдруг затих в обмороке. На холодной левой руке, выше запястья, краснели две точки — следы змеиных зубов.
В мозгу Наташи металось? «Гепарин? Обколоть место укуса эмульсией карболового мыла? Нет, время упущено! Новокаиновая блокада?»
— А может, не поздно, — прошептала Гюльчара, — может, не поздно, говорят: яд отсасывают.
И она ревматически утолщенными, но проворными пальцами начала отжимать, выдавливать яд, затем припала губами к укушенному месту — к двум красноватым точкам.
«Введу внутримышечно норадреналин!» — решила Наташа, быстро доставая лекарство. Положение было так угрожающе, что у нее невольно вырвалось:
— Даже не знаю, как поступить!.. — А сама не дремала, кипятила шприц.
— Мурад!.. Мурад!.. — бредил человек. — Не стреляй!.. Возьмем живым!.. Тихо, ни звука!..
— Гюльчара, нужно немедленно вызвать доктора! Беги к председателю, звоните в райком! — проверяя шприц, торопила Наташа, увидев, что Гюльчара, отсосав яд, вытирает губы.
Гюльчара выбежала из приемной.
«Или ввести строфантин?» — думала Наташа.
— Мурад!.. Вот он!.. Ложись за скалу!.. Не высовывайся!.. — Бред не утихал. Человек корчился в судорогах, застывал в обмороке, задыхался…
Дрожащими пальцами Наташа вставляла иглу в шприц.
Человек хрипел, изнемогая. Как рыба, выброшенная на песок, хватал губами воздух. «Может быть, паралич дыхательного центра! — едва не задохнулась от этой мысли Наташа. — Дыхание!»
Наташа бросилась к нему, разорвала на груди гимнастерку. Разве ей сейчас было до своей шестилетней дочки! Та босиком шлепала к двери приемной, неся куклу, с которой не расставалась и в постели. Если бы могла себе позволить, Наташа разрыдалась бы. Она не слышала, как дочь приоткрыла дверь. Часто и прерывисто дыша, Наташа припала к груди больного: бьется ли сердце? Человек лежал, окаменев. Вдруг он стиснул руки Наташи.
— Стой!.. Кто идет?.. Мурад!.. Связать его!..
— Товарищ, товарищ! — пыталась высвободиться она.
— Мамочка, мама! — плача, не смея переступить порог, негромко всхлипывала девочка.
— Юленька, доченька, — не оборачиваясь, но чувствуя, как руки больного слабеют, выдохнула Наташа. — Скорей разбуди дядю Федю. Скорей!
Девочка куклой утерла слезы и торопливо засеменила по коридору, шепча: «Мамочка, за что он тебя?»
Наташа вырвалась и схватила несчастного за руки. «Да, да, дыхательную гимнастику!» — И она словно гребла в шторм против ветра, выбиваясь из сил.
А Юлька тянула за руку прихрамывавшего усатого человека. Запахнув халат, он переступил порог приемной.