В смятении прижалась Наташа к Людмиле Константиновне. Подумала о Георгии, но не смогла ясно представить его фигуру, его прическу. Только что он был рядом, а сейчас что-то сдвинулось. Как это говорит Игорь: «Вся жизнь — переоценка ценностей. И если уж мы начали что-то переоценивать, значит, ценность этого человека или явления резко изменилась». Игорь, Игорь, ты же и не знаешь, какое влияние оказываешь на меня! Ты бы нос задрал, если бы догадался: выстоять помог мне тем, что ты есть! Тем, что похож на отца! Что бы ты сказал об Атахане? Нет, почему об Атахане? А как же Огарков?» Она сама удивилась, впервые про себя назвав Георгия Огарковым, хотя по-прежнему не знала, как поступит, встретив его.
Машина, в которой ехали Курбан и Огарков, остановилась.
— Прикиньте, сколько ему, и расплатитесь, — дал Огарков «ценное» указание Курбану. Ястребиные глаза его были начеку. — Ну, нет, нет, на два рубля меньше, Курбан. — И он пожурил шофера: — Что же вы так молодого, неопытного специалиста обираете? Нехорошо! Идем, Курбан. Вон и голубая мечта моя — «Гастроном»!
— Курбан! Нам, трезво говоря, повезло! Мы могли без «горючего» явиться на четвертую буровую. А начальники не очень сговорчивыми становятся от слабоалкогольной нефти…
— Конечно, — с некоторой тоской ощупывая в кармане деньги, согласился Курбан. — Конечно. — И, пошатываясь, он направился к «Гастроному».
— В качестве опытного консультанта я — около, — входя в небольшой винный отдел, информировал Огарков своего подопечного.
Курбан вырос в детдоме и знал цену каждой копейке. Но он был под хмельком. К тому же надо было показать и «широту натуры», поэтому он с готовностью достал деньги.
— Мне кажется, из этой блестящей батареи следует выбрать снаряды, отмеченные пятью звездочками. Они осветят путь Курбану к достойному месту на службе, — ярко руководил Огарков.
Нагрузив бутылками и закуской портфель, они вышли на дорогу и «проголосовали».
Два самосвала прогремели мимо. Вскоре появилась легковая: в коричневой «Победе» около шофера сидел Карпенко. Он увидел, как покачивается человек в темно-синем костюме, прижимая к себе пузатый портфель. Увидел он и уверенный предупредительный жест крепыша в чесучовом костюме.
— Проедем, не надо их брать, — сказал Карпенко. — Да и не очень трезвые они. Вон как того, с портфелем, развезло!..
— А пусть! Машины на четвертую пойдут не скоро! Так и быть! Да и мне заработать не мешает. На четвертую, что ли? — Шофер приостановил машину.
— Благодарю, — аристократически изящно наклонил голову Огарков, и они погрузились в горячую, душную «Победу».