— Купаться? Голливудскую красоту свою до совершенства доводить? А потом этой красотой смущать покой мирных граждан? — витиевато спросил Ломчик у Любки.
— Каких граждан?
— Меня, например…
— Тебя смутишь!
— Я весь в смущении от вашей персоны…
Любка и вовсе не нашлась, что ответить. Ломов сам неожиданно смутился и отвел взгляд… Любка, заметив это, покраснела. Буркнула:
— Ну и шел бы с нами красоту наводить.
И они пошли вперед парочкой. Молча. Свернули на проселочную дорогу в Озерье. И шли, то сходясь, то расходясь по колеям, обходя лужи. Ленка с Аркашей шагали следом.
— Ничего, что я с вами? — спросил Аркаша.
— Пойдем, — позвала Ленка, чтобы не быть третьей лишней, купаться-то ей хотелось.
Они тоже шли молча. Только около маленького дачного домика Аркаша, глянув на огород, сказал:
— А картошка-то у них замуровела — не видать ботвы.
— Полоть и полоть… — согласилась Ленка, — гляди-ка, а дома кто-то есть: баре приехали?
— Похоже.
Когда подошли к озеру, Любки с Ломчиком не было видно.
“Баре приехали, баре!” раздался по деревне радостный клич алкоголиков.
Это значило, что в Озерье, в маленький дачный домик — избушку на курьих ножках — приехали дачники: баре. Баре, барыни — старушка-мать и ее, уже тоже пенсионерка, дочь — Иволгины наезжали в Куйтежи наскоками: быстро-быстро управиться с огородом, проверить, все ли на месте и, если удастся, чуть-чуть отдохнуть. Каждую весну они умудрялись посадить больше десяти соток картошки, овощей, две теплицы огурцов-помидоров, а потом не успевали за всем этим следить. Вот и сейчас картошка у неумелых дачниц заросла так, что сорняки закрывали ботву. Местные же алкоголики во главе с Манькой всегда были этому страшно рады: для них это — способ заработать на бутылку.
События развивались по определенному сценарию.
Весь вечер уставшие с дороги дачницы смотрели на свои плантации с ахами и охами в глубокой печали. А когда просыпались утром — огород был выполот, окучен и даже полит. А перед домом стройной шеренгой стояла похмельная “тимур и его команда” с протянутой рукой и вечной просьбой в глазах: хозяйка, дай на бутылочку. На бутылочку, обычно, приходилось давать. То есть, конечно, их ведь никто не просил, и сорняки обратно уже не посадишь, но ссориться с алкашами не хотел никто, даже местные — не то, что приезжие. Воровство добралось и до Заонежья.
Воровали все: телевизоры, настольные лампы, одежду, простыни и даже ложки с вилками. Воровали картошку из ям. Потом ходили по домам со всем добром и, не стыдясь, предлагали ворованное за копейки, лишь бы наскрести на бутылку. Иволгиных уже один раз вот так обворовывали. Пытались они по бабки Лениному совету зааминить1 дом — веры не хватило. Теперь вот наловчились по осени копать в огороде яму и запрятывать туда все пожитки, а сверху ставить бочку для воды.