- С удовольствием, - мужественно выдавил из себя Селезнев, как видно, подслушавший мои мысли. - Мне подъехать к тебе?
- Нет. У меня тут ночлежка.
- Тогда давай я заеду за тобой и отвезу к себе.
- Тоже не пойдет. Мне нужно подумать, а чай-кофе, лампа под абажуром, фарфоровые слоники и прочие атрибуты мещанского уюта меня расслабляют. Лучше встретимся где-нибудь и погуляем.
- Варька, на улице снег с дождем и собачий холод! Если тебе непременно нужна прогулка, давай покатаемся по городу, - взмолился Селезнев.
- Мне нужна именно пешая прогулка. Ходьба - прекрасное стимулирующее средство для мозгов.
Я чуть ли не физически ощутила, как у Селезнева на языке вертится старая добрая поговорка насчет покоя, ног и дурной головы. Но он себя сдержал. Нет, неспроста я с первой же встречи прониклась к нему таким уважением! У всех моих друзей, вместе взятых, нет и десятой доли его самообладания.
- Хорошо, - сказал он обреченно. - Где встречаемся?
- А где ты живешь?
- Недалеко от Красносельской.
- Тогда перед главным входом в Сокольники. Я имею в виду парк.
- А тебе не далеко будет добираться?
- Нет. Семь минут по проспекту Мира до Рижской и еще примерно столько же по эстакаде.
- Значит, через двадцать минут у главного входа? - уточнил Селезнев.
- Лучше через двадцать пять. Я еще в постели.
Упоминание постели исторгло из груди идальго судорожный вздох, но попрощался он любезно, как истинный аристократ.
Не могу похвастаться, что ускользнула из дома бесшумно, - в ванной на меня упал карниз с занавеской, а на лестничной клетке истошно завизжала беспризорная кошка, которой я, выходя из квартиры, отдавила хвост (я не просила ее устраиваться на ночлег у меня под дверью). Но, по счастью, никто не проснулся. Ровно через двадцать семь минут мой "Запорожец" остановился точнехонько напротив ворот парка. Машины Селезнева там не было. Но не успела я обидеться, как он помигал мне фарами из-за поворота, - наверное, хотел этим сказать, что стоянка в облюбованном мной месте запрещена. Вот она, милицейская душа! Кто еще стал бы обращать внимание на такие мелочи в полчетвертого утра?
Когда я подогнала машину к серому "жигуленку", Селезнев уже стоял на тротуаре - голова втянута в воротник куртки, руки в карманах - вылитая черепаха в дурном расположении духа. Я открыла дверцу и подставила лицо ветру и субстанции, которую несло на нас сверху. Не скажу, что ощущение было приятным, но признавать это вслух я не собиралась.
- Привет, идальго! Славная погодка для прогулки, ты не находишь?
Он промычал в ответ нечто невразумительное, но, как воспитанный человек, помог даме выбраться из машины.