Итак, энергическая мамаша-художница пробыла в Нанте до вечера, оставила сестре свою «ненаглядную крошку», вырванную ею из лап «гнусной старухи», улучив момент, выгребла из комода скудные сестрины средства к существованию и мгновенно смоталась в Париж «готовить персональную выставку». Вероятно, готовит и по сей день, потому что Эдит с той поры больше никогда ее не видела.
Тетка дико злилась на сестру и, чего греха таить, на племянницу, которая, несмотря на все теткины усилия — оплеухи и пощечины, не могла вспомнить ни фамилии бабушки, ни ее адреса. В метрике Эдит вместо имени отца, которого ее маменька называла просто «этот бездарный негодяй», стоял прочерк: презирая всяческие социальные предрассудки, ее родители не были зарегистрированы официально.
Заниматься поисками бабушки тетке было и некогда, и лень. Однако она ежедневно напоминала Эдит, что имеет все основания сдать ее в приют, но никогда не сделает этого, потому как является человеком высокой нравственности. Кузены смотрели на малышку косо, поколачивали, дразнили «подкидышем» и «собачим отродьем». Да и дядюшка шансонье тоже не оставлял ее без внимания — старый алкоголик подглядывал за девочкой в ванной, особенно когда Эдит подросла. Хотя именно к нему одному Эдит испытывала нечто, похожее на симпатию, вероятно, из-за наивных песенок и пафосного обличения ненавистной тетки, предавшей, по мнению дядюшки, благородное дело служения искусству ради низменной потребности в хлебе насущном. Так что ты можешь представить себе, каких трудов стоило Эдит вылезти из этой «творческой атмосферы» и попасть в Сорбонну. Она всего добилась сама.
Короче, сюжет, достойный пера Виктора Гюго. Отсюда и все комплексы Эдит: и обидчивость, и замкнутость, и вспыльчивость. Из всего курса с ней дружила только я. Мы обе были из провинции, и это отчасти сближало нас. Иногда мы часами бродили по Парижу, — она пыталась по памяти отыскать бабушкин дом. Помнила, что перед домом было кафе и площадь. Но ведь таких домов в Париже сколько угодно.
— Значит, вы не нашли бабушку в Париже и теперь решили поискать ее в Диснейленде? Нарядитесь Красными Шапочками?
— Это жестоко, Мишель! Как ты можешь быть таким жестоким? — Полин внезапно всхлипнула.
И в ее глазах он с ужасом увидел не только слезы, но и осуждение. Первое осуждение в их жизни. И первый раз она не поняла его шутки. Или не захотела понять?
Он не смог выдержать ее взгляд, отвернулся и вдруг увидел четыре пустые бутылки на полу. Боже мой! Она же пьяная! Совершенно пьяная тоже первый раз в жизни! Потому и плачет и ничего не понимает. Что же он наделал! Собственными руками напоил родную жену: он ведь тянул глоточками коньяк и подливал ей вина, а она машинально пила его, как воду. Нет, Полин не могла выпить четыре бутылки, просто физически в нее бы не поместилось. Значит, он тоже основательно помогал ей?