— Что произошло? — спросила я. Оказывается, я уже машинально, за Мишелем, спустилась в гостиную.
— Пятый акт. Развязка, — бросила Эдит. Она курила, по-хозяйски развалясь в кресле. — Довольна? Ты давно этого хотела!
Значит, все? Мишель узнал все, поняла я.
В шубе мне стало нестерпимо жарко. Но почему сейчас? Почему это произошло именно сейчас? Я к этому, оказывается, еще не готова! Ох, только бы не перегорело молоко, не думайте об этом, мадам Сарди.
— Не кури здесь, — сказала я, непослушными руками избавляясь от меховой шубы. — Здесь не курит даже Мишель.
— Мишель? — вскрикнула Эдит, резко вскочила и сунула сигарету в недопитый бокал. — Да что ты знаешь о Мишеле!
— Он мой муж и отец моих детей.
Молоко, молоко, миленькое, пожалуйста, не кончайся!
— Муж? Отец? — прошипела она. Это было отвратительно, как в дешевом фильме ужасов. — Да чтоб он сдох, твой муж и отец! Ненавижу! Ненавижу!
Я почувствовала, что еще немного, и упаду. А ведь я никогда в жизни не падала в обморок!
— Молчишь? Нечего сказать? — продолжала шипеть она, приближаясь с прищуренными глазами. — Ты такая же! Сытая, благополучная, добренькая! Ненавижу!
— Диди! Ты в своем уме? — Дрожащий голосок Мадлен и ее большие руки, которые бережно помогают мне перебраться на диван. — Тихо, тихо, Полин, все хорошо…
— Хорошо? Ты говоришь, хорошо? Ты! Все из-за тебя, дешевая подстилка!
— Диди, пожалуйста, замолчи. Замолчи и уйди. Я знаю, что во всем виновата я. Ты права. Но сейчас уходи. Тебе потом будет стыдно. Все, Полин, все. Она уже уходит. Не волнуйся. Ты умница, тебе нужны силы. — Мадлен впервые в жизни обращалась ко мне на «ты», прижимала к себе и гладила по волосам. От нее пахло земляничным мылом, как в моем шкафу дома, в детстве.
И мне не было противно, хотя я прекрасно осознавала, что точно так же и этими же самыми руками Мадо не раз гладила и успокаивала моего мужа. Мишель любит, чтобы его гладили и успокаивали. Ужасно? Не знаю. Но сейчас самым главным было то, что Эдит замолчала и убралась из моей гостиной.
— Спасибо, Мадо, — сказала я. — Я тебе очень благодарна. Мы ведь теперь на «ты», правда?
Она жалобно кивнула, отстраняясь от меня и садясь на ковер рядом.
— Ужасно, Полин. Просто ужасно! Я чувствую себя последней негодяйкой. Я так виновата! А ты — ангел…
— Не нужно, Мадо. Я не ангел. Знаешь, давай выпьем вина. Я не пила целую вечность.
— Не обижайся, Полин, но я не дам тебе ни капли. — Она поднялась с пола. — Ты же кормишь.
— Кажется, уже больше нет. У меня вряд ли будет молоко после этой истории.
— Будет! Мишель вернется! Обязательно, верь мне!