— Скольким еще хихикающим школьницам она это рассказывала? — спросил Рауль, и Виктория впервые с тех пор, как он присоединился к ней здесь, услышала гневные нотки в его голосе.
Он держал ее за запястье — не крепко, но так, что не вырвешься. У нее мороз пробежал по спине.
— Ни одной. Уверяю вас, сэр, она не знала, что это будет вам неприятно.
— А скольким людям вы об этом рассказали?
Теперь рассердилась она.
— Ни одному. Да и зачем мне? — Она вырвалась из его хватки. — Вы меня не интересуете, и, уверяю вас, я не отнеслась серьезно к ее рассказу.
Рауль преградил Виктории путь.
— У вас острый язык и не слишком много здравого смысла.
Побои отчима и торопливые советы матери научили ее усмирять свой острый язык. У нее не было выбора. Однако ее очень рассердил агрессивный тон мистера Лоренса. Почему этот внебрачный сын Гримсборо вызывает ее гнев, она не знала. Возможно, он представлялся ей в роли негодяя лорда Мередита. Что было глупо сверх всякой меры, однако, несмотря на свои попытки заставить себя промолчать, слова посыпались у нее с языка, и она высказала молодому Лоренсу всю правду в лицо:
— Я вас не понимаю. Вы незаконнорожденный сын виконта Гримсборо, который воспитывался в его доме, которому предоставлены такие возможности, о каких большинство из нас и мечтать не смеет.
— А также отец, от какого большинство из вас мечтало бы держаться подальше.
Виктория знала, что он говорит правду. Иногда, разговаривая глубокой ночью с Белл, они рассказывали друг другу о своих отцах, которые по-своему распоряжались их жизнями, не желая видеть в них личности и относясь к ним с полным безразличием. И Белл говорила Виктории о том, что Гримсборо в сто раз хуже относился к Раулю, потому что тот был его сыном. Но сейчас Виктории не хотелось быть справедливой.
— Неужели вы совсем не удовлетворены своей судьбой? Вы лучше образованны, лучше накормлены, лучше одеты, чем большинство ваших товарищей-англичан, однако вам еще надо, чтобы вас боготворили за то, что в ваших венах якобы течет королевская кровь.
— У вас острый язык и маловато здравого смысла, — повторил он.
Виктория возмущенно сказала:
— Я, насколько мне известно, одна из самых здравомыслящих женщин.
— Вы невероятно глупы.
Он подтолкнул ее к перилам и приподнял над землей.
Вскрикнув, она поняла, что он прав и что она действительно глупая.
От балкона до мраморного пола внизу было не менее пятнадцати футов. И если он отпустит…