– Слишком высокопарно для подлого разбойника, – произнес Гарри.
Самурай перестал улыбаться – улыбка просто сбежала с его лица.
– Когда проигрывает самурай, он делает себе харакири. – Он медленно вынул клинок из ножен и всадил его в живот Гарри. – Вы же слишком любите жить...
С бега оттолкнувшись от края обрыва, Шуйцев с воинственным гортанным криком спрыгнул вниз. На лету он выстрелил в сердце одному солдату, а едва приземлился и мягко присел, вторым выстрелом продырявил лоб самураю, который обернулся, вскинул пистолет. Не теряя ни мгновения, Шуйцев крутанулся на месте, перехватил ружье за ствол, и приклад неприятно чавкнул, ломая шею солдата с кожаной колбаской в кулаке, который не понял, что происходит, растерянно замер над раскрытым сундучком. Голова солдата дернулась, неестественно откинулась назад, и он с предсмертным хрипом опустился на колени, грудью завалился на сундучок, накрыл его собою.
Гарри застыл с клинком в животе, казалось, боялся шевельнуться. Глаза его лихорадочно блестели.
– Не успел, – с явным сожалением проговорил Шуйцев, когда остановился напротив и увидел, что его рана смертельная.
Гарри дышал одной грудью, тяжело и часто.
– Достань, – чуть слышно произнес он и сглотнул кровь, – фотографию... из кармана.
Шуйцев как мог осторожно достал из нагрудного кармана его рубашки чёрно-белую фотографию. Хорошенькая улыбающаяся блондинка с очаровательной трехлетней девочкой на руках была из какого-то иного мира.
– Золото твое, две трети... Треть - её. Обещай!
При последнем слове Гарри вцепился в руку Шуйцева. Лицо его посерело от боли, он стал оседать, захлебываться наполняющей рот кровью.
– Где ее найти? – спросил Шуйцев и наклонился к нему, присел рядом.
– Сан-Франциско... На обратной стороне... – одними губами прошептал Гарри.
Он сделал судорожную попытку глубоко вздохнуть, опустился на землю и задёргался всем телом, потом затих.
Шуйцев взглянул на обратную сторону фотографии, – надпись была выведена женской рукой, с подписью и адресом. Он сунул фотографию в карман рубашки. Тяжело поднялся, разом уставший от мысли о предстоящей мрачной работе.
Когда положил последнюю плиту камня на холмик, ею укрыл всех троих золотоискателей, не стал задерживаться в этом месте ни минутой дольше. Повесил на плечо ценное для него ружьё, на шею бинокль императора, обеими руками поднял за кольца сундучки с золотым песком и медленно побрел обратно. Трупы японцев остались лежать там, где их застала смерть. Он не похоронил их и тогда, когда вернулся за вещевыми мешками золотоискателей и военным оружием.