Горячее прерывистое дыхание Эммы касалось его кожи там, где совсем недавно были ее губы и зубы. Когда он вонзил палец в ее тугое лоно, она облизала место укуса, затем, тихонько постанывая, потерлась лицом о его лицо.
— Всё кружится, — прошептала она.
Лаклейн чувствовал себя виноватым, но знал, что им нужно сделать это, и не собирался останавливаться. К дьяволу все последствия.
— Раздвинь ноги. Опустись на мою руку…
Она сделала, как он велел.
— Я изнываю, Лаклейн, — ее хриплый голос звучал чертовски соблазнительно.
Она захныкала, когда он опустил голову и провел языком по ее соску.
— Я могу облегчить боль, — выдавил он, расстегивая брюки свободной рукой. Его член вырвался на свободу прямо под ней. — Эмма, мне нужно… войти в тебя. Сейчас я опущу тбя, на себя.
Он начал опускал ее бедра ниже и ниже. Нежно. Ее первый раз. Такая маленькая.
— Я буду брать тебя, пока мы оба не утолим эту жажду, — сказал Лаклейн, не отрывая губ от ее соска. И когда он уже почти прикоснулся к ее влажности, когда почти смог ощутить ее жар, Эмма рванулась прочь и поползла к изголовью кровати.
Раздраженно зарычав, Лаклейн дернул ее назад. Но она начала бить его по плечу.
— Нет! Что-то не так, — ее рука взметнулась ко лбу. — Голова кружится.
Загони зверя обратно в клетку. Он поклялся Эмме, что не прикоснется к ней и пальцем, если она того не захочет. Но ночная рубашка едва прикрывала ее тело, красный шелк на фоне белых бедер, напряженные соски — это все дразнило его, сводило с ума. Лаклейн никак не мог восстановить дыхание… нужна ему так сильно…
Издав очередной рык, он потянулся и швырнул ее на живот. Эмма забарахталась, сопротивляясь. Но он крепко прижал ее к кровати, и обнажил ее аппетитную идеальную попку.
Застонав, он опустил руку на ее округлости — не шлепок, скорее тяжелое прикосновение. С момента их встречи ему приходилось каждый день отправляться в душ. Каждый раз, когда ее запах всё еще был свеж в его голове, а руки помнили тепло ее кожи, желание было неистово сильным.
Эмма ахнула, когда он начал мять ее округлые формы. Этого должно быть достаточно.
Время отправляться в душ.
Эмма всё еще ощущала его руку на своем теле. Это не было ударом или шлепком, скорее — Фрейя помоги ей — посланием, доставленным в столь острой форме.
Что с ней не так? Почему она так думает? Задрожав, Эмма застонала. Зверь в клетке? — так он ей говорил. Что ж, зверь только что вытянул лапу сквозь прутья и отвесил хороший шлепок по ее пятой точке. Это было уверенное мужское прикосновение, от которого ей захотелось растаять. Оно заставило ее извиваться на кровати.