Она изнывала, ощущая внутри пустоту. Знала, что если он просто войдет в нее, она сможет ощутить ароматы всего, что ее окружало. И словно прельщая его, Эмма вильнула задом.
— Не делай так, — прошипел он. Его ладонь опустилась на ее попку и сжала, удерживая на месте.
Она застонала, закатив глаза от наслаждения.
— В полнолуние… я не могу… сдерживаться. Если бы ты знала, о чем я сейчас думаю…
Она расставила колени еще шире, хотя позади нее находился зверь, готовый вот-вот обезуметь, поддавшись зову луны. Да его плоть разорвет ее надвое. Ей следовало бы свернуться клубочком и прикрыть голову руками, а не раскачиваться взад-вперед, надеясь соблазнить его.
— Тбе это не нужно. Никогда. Итак с трудом… сдер-жваюсь, чтобы не…
Она поняла, что он передвинулся, и затем… почувствовала его рот на своей плоти. Из ее груди вырвался потрясенный крик удовольствия. Он лежал на спине под ней, а ее колени находились прямо над его головой. Руки сминали ее ягодицы, прижимая Эмму ближе к себе. Она не могла пошевелиться, даже если бы попыталась.
Он застонал, и его хватка стала, если это возможно, еще крепче.
— Мечтал испробовать тебя снова, — прорычал он. — Почти также сильно, как трахнуть.
Ее когти зарылись в землю, и воздух наполнил аромат травы. Когда он втянул в себя ее плоть, она снова закричала. Молния, словно хлыст, рассекла небо. Эмма не могла пошевелиться, не могла двигать бедрами, в чем отчаянно нуждалась. И совсем не чувствовала, как сдирала колени о траву, хотя знала, что так оно и есть. Она просто… сходила… с ума.
— О, Боже, да! Лаклейн, пожалуйста.
Его язык сменили уже пальцы. — Пожалуйста, что?
Эмма тяжело и часто дышала, казалось, рассудок вот-вот покинет ее.
— Пожалуйста, дай мне хоть раз… пожалуйста, позволь…
— Кончи, — приказал он, и его ладонь со шлепком легла на ее попку. Проникнув внутрь ее лона пальцем, он стал, не прекращая, сосать и лизать ее складки. Эмма закричала, и ее плоть тут же сжалась, заставляя тело содрогаться от волн первого оргазма, вынуждая принять взрыв наслаждения. Ладони Лаклейна грубо сминали ее попку, прижимали все ближе ко рту, пока он безжалостно ласкал ее языком.
Все это время Эмма не сводила глаз с неба, делая единственное, на что была способна — выгибалась ему навстречу. Пока, наконец, больше не смогла выносить подобного удовольствия.
Когда она полностью обессиленная, хныкнула и обмякла в его руках, он опустил ее на землю и встал. Никогда прежде Эмма не испытывала ничего подобного. Дрожа всем телом, она посмотрела на Лаклейна, чей силуэт — хотя уже и не так яростно — освещали молнии, все еще рассекающие небо. Сейчас он казался божеством. И чего-то ждал.