Его голос низко рокотал, успокаивал, словно голос любовника, совершенно противореча его жестоким словам и действиям.
— Ты собираешься у-убить меня?
Он нежно убрал прядь волос с ее губы.
— Я еще не решил. До встречи с тобой я и секунды не колебался. — Его тело начала бить дрожь от того, что ему приходилось удерживать себя над ней. — Когда я избавлюсь от этого тумана в сознании — когда это безумие пройдет, если я все еще буду считать тебя той, кто ты есть…, как знать?
— Кто я есть?
Обхватив ее запястье, он положил ладонь Эммы на свой обнаженный член.
— Чувствуешь, как я возбужден? Так знай, что единственная причина, по которой я не нахожусь сейчас в тебе — это то, что я ослаб. А не потому, что я хоть сколько-нибудь о тебе беспокоюсь.
Прикрыв на мгновение от смущения глаза, Эмма стала пытаться высвободить руку, пока, он сам, наконец, ее не отпустил.
— Ты бы причинил мне, таким образом, боль?
— Не задумываясь, — его губы скривились в ухмылке. Казалось, что он пристально смотрел на ее лицо, но его глаза были по-прежнему пусты. — И это только начало всего того, что я собираюсь с тобой сделать, вампир.
На следующее утро Лаклейн проснулся рядом с ней. Еще не совсем пробудившись ото сна, он чувствовал себя довольным, как никогда за эти сотни лет. Конечно, практически два столетия из этих сотен он провел в настоящем аду, но сейчас все было иначе. Он, наконец, был сыт и чист, а ближе к утру, провалившись в сон, Лаклейн спал, как убитый. Впервые кошмары последней недели не беспокоили его.
На протяжении всей ночи Эмма старалась быть тихой и неподвижной, словно опасаясь, что любое движение с ее стороны приведет к тому, что он снова захочет кончить. Что не было лишено оснований. Всего одно робкое касание ее нежной ладони и он изверг семя с такой невероятной силой, что сам оказался поражен подобной реакцией. Ей удалось облегчить снедающую его боль желания, но он все еще жаждал оказаться глубоко в ней.
Всю ночь Лаклейн крепко прижимал Эмму к себе. Казалось, просто не мог с собой совладать. Он никогда раньше не проводил с женщиной всей ночи напролет — считая, что это право уготовано его паре — но сейчас, ему, похоже, нравилось лежать с ней рядом. Очень.
Возвращаясь к событиям прошлой ночи, он припомнил, как разговаривал с ней, но не смог отчетливо вспомнить, о чем. Зато не забыл ее реакцию — ту беспросветность, что читалась в ее глазах. Будто она, наконец, поняла, в какой ситуации оказалась.
Вампирша в последний раз попыталась сбежать. И прежде чем притянуть обратно и прижать к себе ее хрупкое тело, он снова насладился моментом, позволив ей думать, что свобода так близка. Обмякнув в его руках, она спустя какое-то время отключилась. Лаклейн не знал, потеряла ли она сознание. Да его это не особо и волновало.