Она вскинула на него глаза, полные муки. Неужели он обидел ее своим вопросом?
— Конечно, нет.
Она не была хищником? Когда-то ходили слухи о небольших фракциях вампиров-повстанцев, которые не убивали — но Лаклейн, конечно же, сразу отбросил эти байки. Как их называли? Обуздавшие жажду? Была ли она одной из них?
Но он тут же нахмурился.
— Так, где же ты берешь кровь?
— Банк крови, — тихо произнесла она.
Это что, шутка?
— Что это еще за черт? И есть ли он поблизости?
Она покачала головой.
— Тогда тебе придется пить из меня. Потому что я только что подписался быть твоим завтраком.
Эмма выглядела слишком слабой, чтобы кусать шею, поэтому он сделал на пальце надрез когтем. Но она отвернулась.
— Прошу, накапай в стакан.
— Ты боишься, что я превращу тебя в себе подобного?
Он бы никогда не подверг ее тому изнурительному ритуалу.
— Или опасаешься, что обратишь меня в вампира?
Она, конечно же, вряд ли в это верила. Единственный способ стать вампиром — это умереть, когда его кровь находится в твоем теле. В то, что вампиром можно стать от простого укуса верили только люди. Обитатели же Ллора знали — вероятность обращения куда больше, если самому укусить кровососа.
— Дело не в этом. Стакан…
Лаклейн не мог понять, какая разница. Как вдруг его посетила догадка. Он сощурил глаза. Быть может, сама мысль пить из него была для нее неприятной. Унизительной. Да она понятия не имела, чем он жертвовал ради нее.
— Пей, сейчас же, — выпалил Лаклейн, и капля крови окрасила ее губы.
Эмма сопротивлялась даже дольше, чем он, если бы голодал так долго. Но, наконец, коснувшись кончиком языка своей губы, она слизнула каплю. Ее глаза вмиг окрасились серебром. И к своему ужасу, он почувствовал мгновенное возбуждение.
Ее маленькие клыки удлинились, и не успел ликан даже моргнуть, как она вонзила их ему в руку.
При первом же глотке ее веки с трепетом закрылись, а из груди вырвался стон. У Лаклейна голова пошла кругом от нахлынувших чувств, он был почти на грани. Потрясенный, ликан застонал и потянулся к Эммалин. Спустив ночнушку с ее плеч, он обнажил ее грудь, накрыв одно полушарие ладонью. Лаклейн сжал сильнее, чем хотел, но когда замер, Эмма выгнулась навстречу его ладони, став непроизвольно двигать бедрами, при этом, так и не прекращая пить.
Снова застонав, он наклонился и разжал ладонь, чтобы теперь взять в рот сосок. Его язык закружил вокруг пульсирующей вершины, став неистово ласкать нежную плоть. И когда Лаклейн, захватив зубами, втянул ее в рот, тут же ощутил быстрые движения ее языка на своей коже.
Наслаждение, которое он при этом испытал, было невозможно выразить словами. И каждый ее глоток усиливал его стократ.