– Здравствуйте, – сказал я. – Скажите мне, как отсюда добраться до Лавры?
– Святаааго Александра Невского? – он нарочно растягивал “а”.
– Да, – сказал я.
– А николашка у тебя есть? – спросил он хитренько. – Малый, не большой, нам от поповского сословия много не надо.
– Что-что? – я поначалу не понял.
Он щелкнул большим пальцем правой руки, как будто подбрасывал монету. Я догадался – малый николашка – это золотой пятирублевик. Большой – наверное, десятка.
– Ну, и что тогда? – спросил я.
– Давай николашку, доставлю по адресу, – негромко сказал он. – Я тут, видишь, нарочно в колесе ковыряюсь, чтоб не отрядили куда ехать, стрелять не пойми кого. Да и стрелок у меня пьяный внутри лежит, толку-то с него. Давай, поповская твоя милость, полезай вот в эту дверь.
– Деньги потом, – сказал я.
– Потом, потом, – ухмыльнулся он. – Мы с доверием. Как же без доверия? А захочешь обмануть – у нас маузер имеется! – и постучал по кобуре.
Встал, помог мне забраться в броневик, запустил машину, залез сам. Там воняло бензином, потным грязным мужиком, луком и перегаром. Доехали быстро. Я расплатился. Он не стал требовать у меня кошелек в обмен на жизнь. Что-то крикнул про попов, про революцию и укатил, треща машиной. Я предъявил отцу наместнику письмо греческого старца Макария и был принят. Я потом не раз отвечал на вопросы братьев, отчего это я прибыл в Лавру на броневике. Они поняли и поверили: дни были такие. Но я старался замкнуться, отъединиться, сберечь душу. Соблазны подстерегали на каждом шагу, и это были не только соблазны церковных обновлений, хотя и таковых было немало. Главнейшим был соблазн постоянно вертеться на виду, на празднестве, на пиру жизни: повсюду устраивались благодарственные молебны, и те, кто раньше молил Бога за Царя и Отечество, ныне молили Его за Свободную Россию. Ждали, что новая власть возродит Патриаршество; поговаривали о созыве Поместного Собора. Церковные люди выступали на философских собраниях.
Не так мне была противна эта суета, как я боялся увидеть знакомых – весь социал-демократический Питер меня знал, и я знал этих людей и не сомневался, что они сейчас стремятся выползти наверх. Поэтому я старался реже бывать вне стен Лавры. Тем более что однажды в толпе, идущей мимо Владимирского собора – меня туда послали с бумагами, – я увидел Макса Литвинова. Он садился в автомобиль.
Странно – я знал, что он с седьмого года сидит в Лондоне. Это был страшноватый человек. Впрочем, в ту пору я сам был довольно страшен. Литвинов – еще при жизни Троцкого – покупал оружие для наших террористов. Из всех транспортов с оружием, которые он переправлял в Россию, обязательно что-то пропадало. То лодка тонула, то вагон грабили на запасных путях… Он был бесконечно нагл, хитер и проворен. Мне еще в шестом году говорили: “Макса надо проверить, и в случае чего…”. Я отвечал: “Не надо!”. Потому что только такие люди могли работать на революцию.