Автоматная очередь у меня из-за спины прошила грудь третьего и последнего телохранителя, он весь как то осунулся разом — только тот, кто видел, как в двух шагах от него умирает только что стоявший и готовившийся атаковать тебя человек, поймут, как это бывает. Он именно осунулся — а потом стал падать, разом, не пытаясь удержать себя в вертикальном положении, сгруппироваться и облегчить удар об землю. Я ударил его в грудь — и он изменил вектор падения, тяжело всем телом рухнув на генерала, который уже выхватил из кармана пистолет и теперь пытался целиться…
Убитый упал на генерала, лишив его возможности сопротивляться, я навалился сверху. Обернулся — еще не хватало, чтобы меня приняли за "того самого ублюдка", как говорят североамериканские копы.
— C'est moi![34] — крикнул я.
— Voir!
Совершенно немыслимым прыжком, через несколько ступенек на площадку запрыгнул Патрис, встрепанный и всклоченный, но живой. В руке у него был GIAT PDW — страшное оружие ближнего боя, разработанное французами. Компоновка Инграма, но с передней рукоятью, патрон от Маузера, но не 7,62 и не девять миллиметров — а специальный автоматный пять и семь с вольфрамовым сердечником. Под него был разработан еще пистолет — в Европе его называли "убийца полицейских", потому что он прошивал стандартный полицейский бронежилет и легкий пулемет с магазином на двести патронов. Я сам стрелял из него и видел, как один из парашютистов написал на стене пулями свое имя. Французы во многих вещах отличались экстремизмом, в том числе и в разработке оружия.
— Цел?
— Да! Какого хрена ты гранату бросил!?
Объяснять было некогда.
— Это не я! Это они!
— Взял!?
— Да!
— Надо валить! Штурмовики попали в засаду! Там банда, человек сорок!
Только сейчас я сообразил — загонщики до сих пор ведут бой. Жестокий — судя по почти непрекращающимся взрывам.
— Бери его и валим!
То ли Патрис ошалел от моей наглости, то ли мой поставленный командный голос и французский с детства сыграли свою роль — но он подчинился. С размаху ударил полковника ногой по голове, потому что связывать времени не было, взвалил себе на плечо.
— Готов!
Пистолет я выронил, и искать его не было времени — но я помнил, где лежит автомат Калашникова с барабанным магазином — семьдесят патронов в моем распоряжении, если магазин набит до конца. Конечно, чужой автомат это риск и риск серьезный, но в случае с Калашниковым риск сильно сокращается, потому что он будет стрелять, если даже его не чистить полгода А эти парни — не террористы, они были обучены своему ремеслу уже несуществующим государством и знали, как обращаться с оружием.