Меня швырнуло вперед вторично, но я к этому был готов и на месте удержался. Стрелки же, прятавшиеся за Берлье огонь прекратили, то ли испугались, то ли удар по Берлье их отбросил от машины. Этим шансом я и воспользовался — схватив автомат, я высадил все, что оставалось в магазине по грузовику, не видя даже, куда стреляю, просто чтобы осадить, если у кого-то возникнет гениальная идея забраться с автоматом на крышу Берлье и пострелять нас всех. Ни Дидье, ни Патриса в машине уже не было и я, откинув спинку сидения, полез назад, потому что выскакивать через переднюю дверь мне вовсе не улыбалось.
Пахло гарью, дымом — сейчас что-то или загорится или взорвется.
Водитель неподвижно сидел на своем месте, свесившись на руль.
Мертв? Неважно!
Откинув и его сидение назад, я потащил его с водительского места, потом, прикрывшись распахнутой дверцей — вытащил его из машины. Дидье и Патрис уже успели занять позиции на той стороне узкой улочки, Патрис вел огонь очередями из короткого Миними, не давая бандитам за Берлье опомниться, Дидье стрелял в ту сторону, откуда мы при ехали из винтовки, одиночными. Ориентируясь по вспышкам, я и побежал, таща на плечах нашего водителя и чувствуя, что еще немного — и не выдержу, зря я связался с этим делом. Уже не пацан, не оперативник…
— Нок ля порте![41] — проорал Дидье, перекрикивая даже рокочущий пулемет.
Сначала я не понял — про какую дверь он говорит. Только потом дошло — более темный прямоугольник на стене это и есть дверь, здесь почему то нет ни подъездов, ни ступеней, ничего — просто дверь в стене.
Дверь вывалилась после двух выстрелов картечью и пинка, мы ввалились внутрь и как раз вовремя — у Патриса кончилась лента в пулемете, и другой не было. К моему удивлению — оружие же должно быть закреплено за ними — он просто бросил тяжелое, мгновенно ставшее бесполезным тело пулемета в темноту подъезда, достал свой пистолет-пулемет, принял у Дидье тело генерала, взвалил его на плечо…
Подъезд был чем-то похож на питерское парадное — только темное и вонючее. Когда то здесь был лифт — но теперь шахта была пуста, двери выломаны, а воняло оттуда так, что становилось понятно — кому лень выносить мусор так и бросают его здесь, в шахту лифта. Никогда не понимал арабов — как можно так жить…
По лестницам я поднимался замыкающим, отпустив вперед французов на один лестничный пролет — поскольку теперь у меня было самое мощное оружие в группе. Дробовик Атчиссона АА-12 с барабанным магазином — единственный дробовик в мире, который может стрелять автоматическим огнем патронами двенадцатого калибра, и отдачи почти не чувствуешь. В барабане осталось или восемнадцать или девятнадцать патронов, если я что-то понимаю — в каждом из них по десятку крупных картечин и столько же мелких. В итоге — в ближнем бою это оружие может создать стену огня, сравнимую разве только с миной направленного действия.