Зигфрид посмотрел на меня с благодарностью, а она сказала торопливо:
— Спасибо, ваша милость!
— Не за что, — ответил я, злой за уступку политики человечности, — лечить ты все равно не умеешь, а вот порчу…
Зигфрид вскрикнул:
— Ваше высочество!
— И еще, — предупредил я жестко, — что бы ни случилось дурное в армии или в лагере, тут же подумают на тебя.
Она вскрикнула:
— Я не стану…
— Это неважно, — прервал я. — Люди мало обращают внимание на разумные доводы. И тебя могут забить на месте до того, как прибежит епископ и велит тебя милосердно сжечь, чтоб не проливать крови. Но мне тебя не жалко, однако погибнет и Зигфрид, что бросится тебя защищать.
Она прижалась к спине Зигфрида и, похоже, ощутила, что так и будет. Помрачнев, произнесла тихо:
— Если этот благороднейший из рыцарей все еще берет меня, то я рискну.
Зигфрид сказал быстро:
— Нельзя ее оставлять ни здесь, ни в лагере. Я быстро отвезу ее в город к ее родителям и сразу вернусь.
— Мы едем в замок сэра Джордана Беверейджа, — напомнил я, — владетельного лорда Бармачшира и чего там еще.
Он сказал виновато:
— Я вас догоню там. Уж постарайтесь не… лезть под нож!
— Если и зарежут, — сказал я ворчливо, — ты будешь виноват… Ладно-ладно, не терзайся. Сам знаешь, никто на меня не набросится… в первый же день. Да и собачка рядом со мной спит, а ты уже знаешь, что это за комнатный песик… Езжай.
Женщина лишь однажды оглянулась, я почувствовал на себе ее беглый, но очень ощутимый взгляд, но и потом, когда конь Зигфрида умчал их в направлении стен далекого городка, я чувствовал некую странность в случившемся. Только бы Зигфрид не пострадал…
Арбогастр едва дождался, когда можно будет вскачь, ветер зашумел было над головой, но замок уже рядом, по обе стороны дороги пошли и даже побежали цветущие кусты. На некоторых уже темнеют ягоды, запах приторно-сладкий.
У замка ни высокого вала, ни рва с подъемным мостом, просто ворота в стене высокого здания, и, когда мы въехали под своды, я заметил в потолке зубцы поднятых металлических решеток, что могут обрушиться и заключить всех прибывающих в отдельные клетки.
Двор невелик, весь из добротного гранита, как стены, так и плиты под ногами.
Донжон впечатляет, эти массивные глыбы громоздили одна на другую циклопы, окна начинаются с третьего этажа, но узкие, снаружи не влезть, а изнутри удобно вести стрельбу из луков и арбалетов.
Из донжона быстро вышел и почти сбежал по ступеням непомерно худой и высокий мужчина, такие в дверях не просто нагибают головы, а гнутся в поясе, дабы не расшибить лоб. Широк в плечах, руки не толстые, но жилистые, лицо худое, даже аскетичное, но тем заметнее живые черные глаза, четко вырезанный нос с подрагивающими ноздрями и выступающий подбородок, что говорит о силе характера и неуступчивости.