Считается, что выступление Сталина знаменовало перелом в советской внешней политике. На самом деле ослепленный ненавистью к западным демократиям Сталин давно шел к этому шагу. По существу он предлагал Гитлеру отказаться от вражды к Советскому Союзу, а в обмен получить поддержку в противостоянии западному миру.
21 апреля 1939 года отношения с Германией Сталин обсуждал вместе с Молотовым и Ворошиловым. На совещание был вызван нарком иностранных дел Максим Максимович Литвинов — в последний раз (через две недели он лишится должности), его заместитель Владимир Петрович Потемкин, полпред в Англии Иван Михайлович Майский и полпред в Германии Алексей Федорович Мерекалов.
Спросили мнение Мерекалова. Он ответил, что Гитлер все равно будет стремиться к агрессии против Советского Союза, из этого и надо исходить. Сближение невозможно.
Сталин думал иначе, и в Берлин Алексей Федорович не вернулся.
4 мая 1939 года Вячеслав Михайлович Молотов стал наркомом иностранных дел. Отставка наркома Литвинова, еврея и сторонника системы коллективной безопасности, привлекла внимание Гитлера.
Германская печать и партийно-пропагандистский аппарат получили указание прекратить критику Советского Союза и большевизма, писать о новом наркоме Молотове в уважительном тоне и не упоминать, что его жена еврейка. Но ни Берлин, ни Москва никак не могли решиться на откровенный разговор о политическом сближении. Наступило время хитрого дипломатического маневрирования.
Ситуация в Европе накалялась. Дело шло к войне. Предстояло определиться, кого поддерживать — Гитлера или западные демократии?
Советские историки утверждали, что пакт с Гитлером был подписан ради того, чтобы сорвать образование единого антисоветского фронта. Москва желала образовать единый антигитлеровский фронт в Европе, но западные державы не хотели объединяться с Советским Союзом и надеялись натравить на него нацистскую Германию. Пытаясь избежать изоляции, Сталин и Молотов подписали пакт с Гитлером и Риббентропом…
В реальности ситуация была другой. Изоляция Советскому Союзу не грозила.
Объединиться с Гитлером демократии Запада не могли. Другое дело, что они не хотели воевать, помня, какой катастрофой стала Первая мировая, и долгое время шли Гитлеру на уступки, наивно надеясь, что фюрер удовлетворится малым. Но уступать и становиться союзниками — это принципиально разные подходы к политике.
Позорные политические процессы в Москве, массовые репрессии, насильственная коллективизация и голод — все это привело к тому, что в представлении западного мира Советская Россия мало чем отличалась от нацистской Германии. Для западных политиков Сталин ничем не был лучше Гитлера. Советского вождя не воспринимали как надежного союзника, на чье слово можно положиться. И у многих европейских политиков витала циничная надежда как-нибудь столкнуть между собой двух диктаторов — Гитлера и Сталина: пусть они сражаются между собой и оставят остальной мир в покое.