Рамин со своей матерью переезжает в Вей- денфельд то есть к самой конюшне. И к Юлиусу. Я только надеюсь, что Рамин будет ходить с нами, а не с вейденфельдерами. Но, может быть, мне удастся чаще видеть Юлиуса, ведь я же буду навещать Рамина.
От дома я теперь совсем отошла. Обычно прихожу с такой пустой головой, что мне до лай- почки, какой там текст ваяет мой папочка. Единственная причина являться домой — это мой драный матрац.
Воскресенье, 14 июля 1996
В пятницу я шла из школы и встретила свою тренершу по баскетболу. Она сказала, что когда я вернусь из Австралии, то обязательно должна прийти. Команда практически распалась. Если говорить честно, то в данный момент меня совсем не тянет играть в баскетбол. У меня почти пропала всякая жажда деятельности. Кстати, сейчас я вешу 50 килограммов. Я автоматически толстею, хотя в некоторые дни меня рвет так, что аж всю душу выворачивает. Но я уже не могу влиять на процессы в моем организме. Во время анорексии у меня все было под контролем, теперь этого нет. Все происходит само по себе, потому что у меня нет сил предпринять какие-нибудь действия. Не знаю, что будет, если ничего не изменится, но я и не знаю, что будет, если я попытаюсь что-то изменить. Я затихарилась и жду, надеясь, что когда-нибудь как-нибудь и где-нибудь кто- нибудь придет на помощь и во мне снова проклюнется маленькая искорка радости. Я больше ничего не чувствую. Кроме ужасной пустоты.
В этом мире мне одиноко и скучно. Надеюсь отыскать в Австралии парочку солнечных лучей, которые смогу забрать с собой в Германию и распакую, как только снова будет так мрачно, как сейчас. Но ведь и здесь все время светит солнце, а я его даже не замечаю.
На самом деле у меня есть причина хоть немного радоваться. В пятницу мне устроили отвальную на даче у дедушки Рамина, здесь же, в Штер- нентале. Была куча народу. Маленький сюрприз для меня, что я считаю ужасно милым. Мне будет всех их очень не хватать!
100 Хртя в последнее время Амелия часто действует мне на нервы своим Ашем, я буду скучать по ней больше всех. По ее круглому лицу с тысячей веснушек; наверное, когда я вернусь, их будет в два раза больше. У нас родственные души. Стоит Амелии на меня посмотреть, и я точно знаю, чего она хочет, о чем думает и что чувствует. То же самое происходит и с ней, хотя я никогда не была столь откровенна, как она. Вся история с моими алиментарными нарушениями проходит мимо нее как простуда и все больше вгрызается в меня, как рак, от которого нет спасения.
Я буду скучать по Рамину, по разговорам с ним. Не могу же я забыть, как возвращалась из школы и мы болтали, пока у нас ворочались языки. Когда я приеду обратно, он уже будет жить в Вейденфельде.