– Я тебе задал конкретный вопрос – где моя дочь? Отвечай!
– Она в детдоме. Ты должен понять…
Он перебил ее.
– Почему ты так поступила? – он устало сел на стул, услужливо подставленный пареньком-боксером, который не сводил с Тамары глаз. Эта женщина безумно ему нравилась. Каштановые, вьющиеся волосы, чернобровая, с голубыми глазами, какие бывают только у актрис в американских фильмах. Зацелованная убитым лейтенантом, она вызывала в нем сексуальные желания. Грудастая, с хорошей фигурой. Вот она пытается трясущимися руками завязать пояс на халате, но он, шелковый, выползал из ее пальцев, и она выставляла напоказ все, что обычно скрывала под платьем.
– Я… я не виновата ни в чем. У меня не было другого выхода. Не было денег. Да, если хочешь знать, в детдоме ей лучше, и никто не узнает, чья она дочь!
Наизов заговорил медленно, как человек, уставший от всего, даже от жизни.
– Не надо оправдываться. Теперь это уже ни к чему. Ты мерзкая, дешевая тварь! Законченная наркоманка.
– Нет! – Тамара хотела попытаться убедить его, что не имеет к наркотикам никакого отношения, но вдруг поняла – он все знает. И замолчала.
– Ты предала меня и достойна самого худшего. Но вначале я хочу узнать, в какой детдом ты отдала мою дочь?
– В Бирюлево. Там… Я все объясню…
– Молчи, – прошипел Наизов жене. И повернувшись к Гуне, Паше Длинному и Семену, спросил: – Кто ее хочет?
Гуня и Семен отказались сразу, не захотели лезть на нее после мента. Паша стоял в раздумье. А паренек-боксер словно только того и ждал.
– Я, – чуть не закричал он от переполнявшего его предвкушения. – Я хочу ее! Можно мне?
– Пускай, раз хочет, – попросил за него Гуня.
Наизов махнул рукой, подслеповатыми глазами уставившись на жену. Он ничего не желал ей, кроме страдания и боли. Пусть помучается, искупит свои грехи болью!
– Гуня, завтра смотаешься в Бирюлево, в детдом. Найдешь мою дочь. Ее звать Надя. Надежда… На правом бедре родимое пятно, похожее на звездочку.
– Все сделаю.
Тамара уставилась на паренька. Тот, улыбаясь, снял брюки и подошел к ней.
– Ложись на диван.
Тамара, оцепенев, не могла пошевельнуться. Паренек сорвал с нее халат и повалил на диван…
Сопротивляться было бессмысленно. Почувствовав, как он вошел в нее, Тамара закрыла глаза и задышала возбужденно. Не помня себя, она прошептала:
– Не надо. Не надо… – но сама впилась ногтями в упругую попку парня, неистово прижимая его к себе.
Все закончилось слишком быстро – она не успела кончить и продолжала лежать все в той же позе с закрытыми глазами.
Парень слез с нее, быстро оделся.
Гуня вложил в его руку нож. Паренек побледнел, отступил, но Гуня, схватив его сзади за шею, молча подтолкнул к женщине.