– Тормози… – сказал Джим, глядя куда-то правее водителя.
– Я сейчас, я быстро! – засуетился тот.
– Не спеши…
Джим выбрался из машины и еще раз взглянул на горизонт: где-то там, на северо-западе, под солнечным диском, словно мошка за фонарем, пряталась черная точка.
– Дядь, а че ит у тебя? – спросил детский голос.
Джим обернулся. Рядом стоял мальчуган лет шести, конопатый, сопливый и лопоухий – все как положено.
– Ружье, мальчик, – сказал Джим и, подняв КПТ, оперся локтем на крышу «фаэтона».
– Я уже заканчиваю! – сообщил Финштейн; забыв об условностях, он щедро поливал заднее колесо стоимостью двенадцать тысяч реалов.
– Дядь, а чиво он прям там ссыть? – поинтересовался лопоухий.
– Извини его, приспичило бедняге…
Джим подал на себя окуляр прицела и перевел переключатель контроллера в положение «подготовка». Предохранительные створки разошлись, электрическая подача мягко дослала заряд в ствол, одновременно с этим в компенсаторную камеру был подан патрон компенсатора.
Джим припал к окуляру. Выглядевший как точка объект в оптическом прицеле выглядел иначе. В стекле пилотской кабины отражалась оранжевая корона солнца, на подвесках вертолета ждали своего часа два блока неуправляемых снарядов – они могли вырыть на месте «фаэтона» приличных размеров котлован.
За спиной Джима шептались, к первому, самому смелому, мальчишке подошли двое его друзей, теперь Джим отвечал и за их жизнь.
Перекрестье прицела легло на середину кабины, лица пилота видно не было, его закрывал яркий солнечный блик.
«Ну и ладно…» – сказал себе Джим и мягко нажал на электрический спуск.
Бум-м, дзин-н-н! – привычно сработала КПТ, и рядом с солнечным диском на мгновение полыхнуло еще одно, маленькое, солнце.
– Ух ты! Вот этта саданул! – возликовали мальчишки.
– А ишшо, дядь, а? Давай ишшо! – попросил лопоухий.
– Больше нельзя, никто уже не летает, – отмахнулся Джим, усаживаясь в машину.
– А вона!
И мальчишка показал на инверсионный след летящего по своим делам авиалайнера.
– Нет, пацан, беги домой.
– Ну вы даете! – воскликнул угнездившийся на своем месте Финштейн.
– Давай уезжать, пока все не сбежались смотреть, как ты тут отливаешь.
– Вы не поверите, я первый раз в жизни писал на колесо, да еще посреди этой… деревни… – признался Финштейн, запуская мотор.
– О-о, – простонал сзади Тони. – Меня сейчас вырвет.