— Да-да, — сказал я охотно. — Я на него обратил внимание.
— Естественно. На него трудно не обратить внимание. Вы думаете, он что пишет?
— Право, затрудняюсь сказать, — замялся я, — но вид у него такой, я бы сказал, вдохновенный.
— Ну еще бы, — усмехнулся Дзержин. — Все сумасшедшие вдохновенны. Так вот, этот вдохновенный все время пишет одно и то же: Долой Гениалиссимуса! Долой Гениалиссимуса! Долой Гениалиссимуса! И так каждый день по восемь часов подряд.
— И вы это знаете и терпите? — спросил я изумленно.
— Ну конечно, если бы это было на бумаге, мы бы вряд ли стерпели, но мое изобретение помогает нам смотреть на такие вещи сквозь пальцы.
— Слушайте, — сказал я, потрясенный, — но если все писатели знают или хотя бы догадываются, что то, что они пишут, никуда не идет, зачем они это делают?
— Ах, дорогуша, — устало улыбнулся Дзержин. — Вы же сами знаете, что есть такие люди, которым лишь бы что-то писать. А что из этого получается, им совершенно неважно.
Дзержин
Мы еще стояли, я смотрел на пучки проводов с голыми концами, когда вдруг заметил, что там, под самыми этими проводами, довольно крупными буквами написано короткое слово, которое я встречал уже где-то: СИМ.
Я спросил Сиромахина, что означает это слово. Он усмехнулся и спросил меня, а что я сам по этому поводу думаю. Я сказал, что я не знаю. Я встречаю это слово уже не первый раз и иногда даже в самых неподходящих местах.
— А вам раньше это слово никогда не встречалось? — спросил Дзержин с каким-то скрытым лукавством.
— Встречалось, — сказал я. — Я знал одного писателя. У него было имя такое — Сим. Но, насколько я понимаю, это слово, — я указал на стенку, — к нему никакого отношения не имеет.
— А почему вы думаете, что не имеет? — спросил Дзержин.
— Ну, потому, что этого писателя здесь никто не знает.
— Вы так считаете? — Дзержин по-прежнему смотрел на меня со своей странной усмешкой. — А что вы скажете, если услышите, что этого вашего Сима здесь наоборот все знают и многие даже почитают и что вот эти люди, которых мы называем симитами, это и есть его сторонники? Что вы на это скажете? повторил он настойчиво.
— Я скажу, что это чушь. Сим Симыч Карнавалов жил в прошлом веке.
— Ну да, сказал Сиромахин задумчиво. — А вот Маркс жил в позапрошлом веке, однако марксисты у нас еще не все вывелись.
При этом он поджал губы и сделал такую гримасу, как будто хотел показать, что столь продолжительным существованием марксистов он не то чтобы недоволен, но Удивлен.
Но меня-то как раз живучесть марксизма нисколько не удивила. Меня удивило совсем другое.