[11] Зильберович (православный казак из евреев) за всеми пристально смотрит и каждого приближающего плечом оттирает.
…Я понимаю, Катюшка, что ты имеешь в виду, я этим местом в свое время Тома завербовала. Том, однако, человек южный и впечатлительный, а этот писатель живет выдуманными образами, а того, что рисуется перед ним, напрочь не видит, хотя я уж и так, и так. Кажный раз, когда он в церкви бывает, норовлю занять позицию прямо перед ним, становлюсь на коленки и бью поклоны, но ему, как говорится, хоть на нос вешай, он на это на все ноль внимания. Том говорит, ты дура, дура, ежли уж хочешь преимущество свое показать, зачем же ты его джинсами маскируешь?
…Том оказался умный, черт, хотя и черный. Теперь уже не я перед писателем позицию занимаю, а он, как увидит меня, так передвигается и, сзади становясь, все молится, молится. Чую, рыбка вокруг крючка ходит, вот-вот клюнет.
…Клюнуло!
Вчера после службы отозвал меня в сторонку его еврейчик, одно, говорит, очень известное лицо срочно нуждается в секретаре-переводчике, который мог бы постоянно жить в имении у известного лица и оказывать ему небольшие услуги. А у вас, мол, я слышал, все данные для этого имеются.
Я сказала, что у меня данные для услуг, конечно, имеются, но насчет переводческих своих возможностей я сомневаюсь, поскольку английским языком владею умеренно. Но что если известное лицо нуждается в горничной, то мои данные для этого очень даже подходят. А кроме того, сказала я, у меня есть еще и тот недостаток, что имею черного мужа.
На что еврейчик сказал, мы не расисты и мужа вашего берем с собою, известное лицо нуждается в дополнительном бодигарде…
В следующих письмах Степанида рассказывает Катюше, как они с Томом поселились в имении Симыча, в чем состоят их обязанности, описывает подробно все, что происходит в имении, даже весьма красочно живописует свои интимные отношения с работодателем, которые происходят обычно днем, когда она приходит клинить[12] его кабинет. Иногда чисто женское берет в ней верх, она с большой похвалой отзывается о хозяине и с неприязнью о его жене.
День за днем наблюдала она жизнь в Отрадном, подробно описывала, как батюшка работает и как готовится к возвращению.
С нею планами он особо не делился, но иногда, пошлепав ее, говорил: Ничего, Стешка, вот прогоним заглотчиков, возьму тебя в Москву вместе с Томом. Тома сделаю графом, а ты будешь графиня. На сомнение Степаниды, какой же из Тома граф, когда он черный, батюшка отвечал: Ну и что, что черный. Черный — это ничего. Лишь бы не коммунист и не плюралист. А что касается черноты, то у Петра Первого тоже был арап и кровь свою передал Пушкину. Так что черный — это тоже смотря какой.