— Кстати, — перебил я его, — быть все время трезвым ужасно скучно. У тебя в твоем хозяйстве, наверное, есть что-нибудь такое, чем промывают пробирки там или колбы.
Эдик посмотрел на меня, подумал…
— Вообще-то я спиртного не потребляю, — сказал он раздумчиво, — но по такому случаю… У меня дома, наверно, что-нибудь найдется.
У Эдика
Очевидно, у Эдика потребности были выше даже, чем у маршала Взрослого. Он жил неподалеку от своей лаборатории в большой квартире с окнами, выходящими на подземную улицу. Квартира была тщательно убрана, но чувствовалось, что здесь живет холостяк. В одной из его комнат размещалась довольно значительная библиотека, состоявшая не только из научных изданий, но и из прекрасной коллекции предварительной литературы от Пушкина до Карнавалова. И моя книга, вот эта самая, там тоже была. И пили мы там не что-нибудь, а настоящий французский коньяк разлива 2016 года. Причем, когда выдули первую бутылку, он извлек и вторую.
Мы сидели, не зажигая огня, но там, за окном, был какой-то фонарь. Слабый свет его, вливаясь в комнату, помогал разглядеть угол стола, бутылку, а горбоносый профиль моего собеседника казался черным и плоским, как бы вырезанным из картона.
Мы продолжали говорить о замысле, вымысле и силе воображения, и Эдик меня своими рассуждениями так запутал, что я уже сам не видел разницы между реальностью действительной и воображенной.
Насколько я помню, его рассуждения сводились вот примерно к чему. Наш мир сам по себе есть плод Высшего Замысла. Бог замыслил этот мир, населил его нами и рассчитывал, что мы будем жить в соответствии с Замыслом. Но он не наделил нас способностью к пониманию Замысла, и мы стали вести себя не по-задуманному, а как попало и даже вышли из-под контроля. То же самое происходит с писателем. Он создает воображаемый мир, населяет его своими героями, ждет от них определенных поступков, и они начинают вытворять черт-те что и в конце концов искажают то, что было задумано.
Я уже отвык от спиртного, захмелел довольно быстро, и, может быть, поэтому, все, что он говорил, казалось мне исключительно мудрым.
— Точно, — сказал я радостно. — Ты очень правильно говоришь. Именно так со мной и бывает. Я задумываю одно, а потом получается совершенно другое.
— Вот именно, — сказал Эдик. — Так же получилось и с нашим несчастным Гениалиссимусом. У него тоже был свой замысел. Он, когда вместе со своими рассерженными генералами пришел к власти, хотел установить здесь новый порядок. Стал бороться с коррупцией, бюрократизмом, выступать против неравенства. И самое главное, расставив этих самых генералов на все ключевые места, ввел принцип постоянной сменяемости и омоложения кадров. Генералы, пока не захватили власть, были с его программой согласны. Но когда захватили, их собственные замыслы стали меняться. Они хотели на своих местах сидеть вечно. А Гениалиссимус этого еще не понял и требовал от них работы, дисциплины, отчетов перед народом. А потом решил ввести еще и принцип равенства: от каждого по способности, всем — поровну.